Абсолютная власть

Послышались шаги, звякнул замок, дверь отворилась, и в комнату вошел молодой человек, очень коротко постриженный, с густой черной бородой, смуглый, с волосатой грудью, видневшейся в распахнутом вороте рубахи и волосатыми руками. Он повалился на топчан и застонал. Меня он, конечно же, не заметил. Я удивленно разглядывал его.

- Шайтан! - неожиданно сказал он и я вздрогнул. - Я давно уже готов к делу! Я хочу сделать дело, но мне не дают. Почему? - он судорожно схватил драную подушку и прижал ее к груди. В глазах его светились слезы. - Почему? Для чего меня берегут, как говорит Ахмет? Мои братья и сестры уже давно в раю, а я ... Я все еще здесь. Почему меня так наказали? Я тоже хочу в рай! Дайте мне взрывчатку, и я взорву сонмы неверных! Они все, все отправятся в ад! А я - в рай. Убивать неверных - благое дело, угодное аллаху. - Он закусил подушку, и одна из слезинок скатилась по щеке.

Я все понял. Это - террорист-смертник, готовый на террористический акт. Он плачет о том, что его время взорвать сотни ни в чем не повинных людей еще не пришло. Вот так так! Я ненавижу терроризм. Это для меня как Чубайс для коммунистов. И тут вдруг - вот один из них, передо мной! Несколько минут я собирался с мыслями, потом сурово сказал:

- Аслан! - и откуда у меня в голове взялось это имя?

Он вздрогнул, принялся озираться.

- Не смотри по сторонам. Ты не увидишь меня.

- Кто ты? - прохрипел он испуганно. - Шайтан?

- Нет.

- Аллах?! - ахнул он. - Пророк?

- Тебе не дано знать - кто я. Оставь попытки дознаться.

- Ты не аллах и не пророк. Почему я должен слушать тебя?

- Потому, что тебе придется слушать. Ты заткнешь уши, но все равно будешь слышать. Ты уйдешь - я пойду за тобой. Ты будешь петь, кричать, но все равно услышишь меня. Смирись с этим.

- Почему я должен смириться? Не хочу слушать тебя, ты шайтан!

- Шайтан не я, а ты.

- Что?! - он выпустил подушку и уставился в мою сторону черными глазами. - Как я могу быть шайтаном?

- Ты - злой.

- Я?! Да, я злой. Я злой к неверным. Я ненавижу их.

- За что?

- За все.

- Кто-то из неверных убил близкого тебе человека? Надругался над твоей сестрой? Бил тебя? Что такого сделали тебе неверные, что ты так ненавидишь их?

- Они убили моего дядю. И троюродного брата.

- Как убили? Взорвали? Казнили?

- На войне.

- На войне? Так почему же ты не берешь оружие и не идешь воевать? Почему ты хочешь убить тех людей, которые непричастны к смерти твоих близких? Женщин и детей?

- Пусть страдают их близкие, как страдаю я. - Он взглянул исподлобья.

- Все дело в том, что будут страдать не те, кого бы ты хотел заставить страдать.

- Это все слова! - рассердился он. - Демагогия! Ты - неверный и хочешь свернуть меня с пути истинного.

- А кто сказал тебе, что твой путь истинный? Ахмет? Он воюет не своими руками, а руками таких как ты, глупых мальчиков и девочек. Он воюет и присваивает себе огромные деньги. Знаешь ли ты, что у него есть вилла на Багамских островах? Видел бы ты ее!

- Ты лжешь! - вскричал Аслан. Он был искренне обижен за Ахмета.

- Я никогда не лгу, - тихо ответил я. - Спроси у него и посмотри, какие при этом будут у него глаза.

- Я не стану спрашивать! Ахмет беден, как и все мы. Он живет тем, что ему приносят сердобольные женщины!

- Ты наивен, как и все вы. Ты веришь, что тебя, убийцу, аллах пустит в рай?

- Да! Убийство неверных угодно аллаху!

- Это тебе сам аллах сказал? Или, опять-таки, Ахмет?

- Я не стану тебя слушать! Замолчи! - он схватил тряпки с топчана и заткнул уши.

Я промолчал. Он посидел минуту, потом медленно опустил руки.

- Ты здесь?

- Да.

- Ты замолчал потому, что я приказал?

- Глупый, - рассмеялся я. - Ты не можешь мне приказать.

Он насупился, стал кривить губы.

- Не говори так больше, - попросил через минуту.

- Этого я тебе обещать не могу, - я вздохнул, пожал невидимыми плечами.

- Пожалуйста.

- И не проси. Ахмет - нехороший человек. Он наживается на крови и страданиях. Идя вслед за ним, ты не попадешь в рай.

- А куда же я попаду?

- Никуда.

- Ты сам не знаешь - куда! - он усмехнулся. - Поэтому не говоришь. А раз не знаешь, то и не смущай меня.

- Твоя вера так непрочна, что ее может смутить бесплотный призрак?

- Моя вера тверда как скала! - Он выпрямился, постучал себя в грудь. - Ее ничто не может смутить. Ахмет не аллах и не пророк, но я люблю его как брата, как отца, потому, что он делает правое дело.

- А ты, все-таки, спроси его, где он был в прошлом месяце - уж не на вилле ли своей?

- Вздор! Нет у него никакой виллы!

- Ты боишься его?

- Вот еще! Я никого не боюсь, кроме аллаха.

- Почему же не хочешь спросить?

- Не считай меня трусом, - с нажимом сказал Аслан. - Я никогда не был трусом.

- Тогда спроси!

- И спрошу! Прямо сейчас пойду и спрошу!