Абсолютное оружие

— Ну, чего тебе? — мрачно поинтересовался я у стоящего почти посреди комнаты дока. Правда, заметив краем глаза сжавшуюся за рабочим столом фигурку, понял, что вариантов немного. Медик подтвердил подозрения, с мерзкой ухмылкой кивнув на Экси. — Млен, скажи словами, а? Ты же знаешь, намёков я не понимаю, — поморщился, избегая смотреть в сторону девушки. Мне было элементарно страшно; если она здесь, значит, я сделал что-то такое, что вынудило её обратиться за медицинской помощью. Да, наверное, меня винить не в чем, но… только-только всё более-менее наладилось, а тут вновь та же история.

Мне не хотелось сейчас со всем разбираться. Было гадко, тошно и очень хотелось спать. Впрочем, моего мнения никто не спрашивал. Механически повинуясь доку, я бросил китель на спинку стула, послушно сел, запрокинул голову, не вполне понимая, что он собирается делать. А когда он сделал, возражать стало поздно.

— Зачем? — не находя в себе сил даже разозлиться толком, мрачно спросил я, осторожно пробуя наполненный множеством запахов живой воздух, от которого успел уже отвыкнуть.

— За надом, — отмахнулся Млен, и стремительно вышел. Впрочем, долго мучить неизвестностью не стал; фантом объяснил всё более чем конкретно.

— Ну и зачем нужны враги при таких друзьях? — поинтересовался я у закрытой двери, не зная, то ли я должен засмеяться, то ли разозлиться и всё-таки выломать эту несчастную дверь. Хотя я и не уверен, что в нынешнем состоянии у меня это получится, мне бы выспаться для начала. Но ведь этому никто не мешает?

Хм. Оптимист. Кому-то точно спать не хочется. И вообще, кажется, этому «кому-то» всего произошедшего показалось мало, и хочется ещё острых ощущений. Вот зачем она со мной разговаривает, да ещё извиняется? И так приходится дышать через раз; резко вернувшееся обоняние обострилось почти болезненно, воздавая за долгое бездействие.

Утешая Экси заверениями, что завтра нас отсюда выпустят, я несколько лукавил. Если Млен сообщил о «заговоре», тут наверняка не обошлось без Кирша, и, боюсь, даже Ханса; от холодного на этом корабле невозможно что-либо скрыть. И уж тем более, Талеса, второго помощника; этот казалось бы, взрослый разумный человек, когда речь заходит о розыгрыше или каком другом неуставном безобразии, превращается в неугомонного подростка. И, конечно, добрые друзья по-братски разделят между собой вахты «приболевшего» капитана. А что я приболел, это Млен кому хочешь докажет, ещё и жаловаться начнёт, что лечиться не хотел. А для надёжности может и в самом деле какую-нибудь заразу организовать, которая в моём организме не сразу сдохнет.

Сволочи они, а не друзья.

А я, наверное, дурак. Или вымотался слишком. Или и правда влюбился.

Потому что когда Экси сквозь готовые пролиться слёзы выдавила своё по-детски безнадёжное и отчаянное «лучше бы ты меня тогда убил», от этих слов стало физически больно, как будто острые когти пробили грудную клетку и крепко сжали сердце, угрожая оборвать однообразный ритм.

— Ребёнок, — выдохнул я, хотя сказать хотелось что-нибудь гораздо более грубое. Я ведь в самом деле чувствовал её острую жалость и чувство вины.

М-да, давненько меня так отчаянно и искренне никто не жалел.

Повинуясь необъяснимому порыву, осторожно притянул девушку себе на колени, обнимая. И растерялся, испытав ощущение непривычного покоя и какой-то неумолимой правильности, уместности происходящего.

Желая отвлечь Экси от очередных придуманных глупостей, я не заметил, как и сам увлёкся. И не заметил, когда усталая расслабленность трансформировалась в напряжённое ожидание. Уже сдаваясь на милость победителя, разум предпринял попытку предостеречь глупую девочку, вновь слепо сующую руку в пламя. Правда, я не был уверен, что действительно сумею вновь отпустить её; к счастью, проверять не пришлось.

А стол и правда оказался крепким…

Камень приятно холодил спину и, особенно, затылок. Экси уютно устроилась у меня на груди, а я медленно, задумчиво поглаживал её плечи и спину, в очередной раз поражаясь, насколько она миниатюрная, и сколько силы умудрились уместить люди её мира в этом обманчиво хрупком, изящном теле.

Почувствовав, как под ладонью изменился ритм сердцебиения, я тихо задал наиболее волнующий меня с момента включения разумной части собственной личности вопрос.

— Как ты? — получив в ответ какое-то невнятное не то бурчание, не то мурчание, слегка приподнялся, пытаясь заглянуть девушке в лицо. — То есть?

— Не знаю, говорю, — тихо и слегка хрипловато расшифровала она. — Ещё не проснулась; но, скорее всего, хорошо. Хотя, кажется, я не заснула, а потеряла сознание… Ты чего? — ошарашенно уточнила Экси, когда я резко сел и принялся аккуратно ощупывать её на предмет серьёзных повреждений. Впрочем, даже синяков уже не осталось, если они и были.

— Что-нибудь болит? — настороженно уточнил я.