Абсолютное оружие

Однако выхода не оказалось – оплавленные края захлопнувшегося люка еще хранили тепло. Говард с большим интересом исследовал его, щупая, толкая и пиная. Однако после безрезультатных попыток вскоре ощутил давившую на него тьму. Говарда охватило смятение, на лице выступили капельки пота.

– Кто здесь? – крикнул он в глубину темного коридора. – Флеминг! Ты меня слышишь?

Никакого ответа.

И тогда Говард завопил:

– Кто это сделал? Зачем на станции загорались огни? Что вы сделали с Флемингом? – Помолчал несколько секунд, прислушиваясь, и всхлипнул: – Откройте! Я уйду и никому не скажу!

Еще немного подождал, направив луч фонарика в коридор, стараясь угадать, что скрывается во тьме, и наконец крикнул:

– Почему вы не открыли пол подо мной?

И, тяжело дыша, улегся у стены. Однако люк не открылся. Может, подумал он, люк открывается не автоматически? Эта мысль прибавила ему храбрости. Он сурово сказал себе, что здесь должен быть другой выход. И снова пошел по коридору.

Спустя час он все еще шел, освещая себе путь фонариком и оставляя за спиной давящую тьму. Он полностью взял себя в руки, и даже головная боль утихла. Говард опять обрел способность рассуждать.

Огни могли зажигаться автоматически, люк тоже, возможно, автоматизирован, а самозадраивающийся вход мог быть простой мерой предосторожности в военное время, чтобы на станцию не проник ни один вражеский агент.

Говард сознавал, что подобные рассуждения не слишком удачны, но лучшего придумать просто не сумел. Ситуация была просто необъяснима. Труп в корабле, мертвая планета… между ними есть какая-то связь. Но какая?

– Говард! – окликнул его чей-то голос.

Он импульсивно отпрыгнул назад, словно случайно коснулся головой провода под высоким напряжением. Головная боль мгновенно возобновилась с новой силой.

– Это я, – сказал голос. – Флеминг.

Говард суматошно светил во все стороны.

– Где? Где ты?

– Примерно футах в двухстах ниже, чем ты, насколько могу это определить, – сказал Флеминг. Его голос хрипло разносился по коридору. – Система передачи звука не очень хороша, но это самое лучшее, чего мне удалось добиться.

Ноги отказывались держать Говарда, и он опустился на пол, испытывая огромное облегчение. Было что-то нормальное в том, что Флеминг находился двумястами футами ниже, и что-то очень человеческое и понятное в несовершенстве звукопередачи.

– Я могу тебя вытащить? Как тебе помочь?

– Никак, – отозвался Флеминг. Его слова сопровождались треском разрядов статического электричества, которое Говард принял за довольное хихиканье. – Похоже, у меня осталось не так уж много тела.

– И где же твое тело? – серьезно поинтересовался Говард.

– Пропало. Разбилось при падении. Но от меня осталось достаточно, чтобы включить электронную схему.

– Понимаю, – произнес Говард, ощутив необыкновенное просветление в мыслях. – Теперь ты просто мозг, чистый разум.

– Ну, не совсем, чуть побольше, – возразил Флеминг. – Меня как раз столько, сколько требуется машине.

Говард нервно хихикнул, представив себе серый мозг Флеминга, плавающий в емкости с прозрачной жидкостью. Выкинув из головы этот бред, он спросил:

– Машине? Какой машине?

– Космической станции. Думаю, это самая сложная машина из когда-либо созданных.

– Но для чего?

– Надеюсь вскоре выяснить, – сказал Флеминг. – Теперь я ее часть. Или, возможно, она часть меня. Так или иначе, но я ей необходим, потому что она недостаточно разумна. А я ее подпитываю.

– Ты? Но ведь машина не могла знать, что ты вдруг здесь объявишься.

– Я не имею в виду конкретно себя. Человек извне, ну тот, что на корабле, был, вероятно, истинным оператором. А теперь им стал я. Мы завершили план конструкторов.

Говард с усилием заставил себя успокоиться. Мысли путались, и теперь его интересовало лишь одно: как постараться убраться со станции и вернуться на корабль. А уж после он посотрудничает и с Флемингом. Но новый, непредсказуемый Флеминг… Говорил-то он вполне по-человечески… но вот остался ли человеком?

– Флеминг, – решил попробовать Говард.

– Да, старик?

Это обнадеживало.

– А ты сможешь вывести меня отсюда?

– Думаю, да, – сказал голос Флеминга. – Постараюсь.

– Я вернусь сюда с нейрохирургами, – заверил его Говард. – Тебя приведут в порядок.

– Не беспокойся за меня, – ответил Флеминг. – Я и сейчас в порядке.

Говард потерял счет времени. Один узкий коридор переходил в другой и растворялся в следующем коридоре. У Говарда от усталости подгибались ноги. Правда, пока он шел, он ел. В рюкзаке он запас себе бутербродов и теперь машинально жевал их для поддержания сил.

– Флеминг, – наконец останавливаясь передохнуть, позвал он.

После долгой паузы он услышал едва узнаваемый звук, напоминающий скрежет металла о металл.

– Сколько еще ждать?

– Недолго, – произнес искаженный металлический голос. – Устал?

– Да.

– Сделаю что смогу.

Голос Флеминга пугал, но тишина пугала еще сильнее. Сколько Говард ни прислушивался, он слышал лишь гул двигателей, доносящийся из глубины станции.

– Флеминг?

– Да.

– Что все это значит? Это бомбометательная станция?