Абсолютное оружие

- Вы не поняли, - сказал Рэт. - Он излечится... от несуществующего марсианского психоза. Излечить то, чего на самом деле нет, значит создать фантастическую систему галлюцинаций. Машина сработает наоборот: она создаст психоз, вместо того чтобы ликвидировать его.

Фолансби застонал и прислонился к Психосоматике фирмы "Белл".

- В результате, - заключил Рэт, - больного убедят, что он марсианин. Нормальный марсианин, естественно.

Хэскинс неожиданно закричал:

- Вспомнил! Вспомнил! Он говорил, что работает в "Нью-Йорк рэпид трэнзит"! Я это ясно помню!

- Это уже шанс, - сказал Рэт, протягивая руку к телефону.

Хэскинс с облегчением вытер потное лицо.

- И я вспомнил другое, что поможет нам еще больше.

- Что именно?

- Покупатель сказал, что он одно время был алкоголиком. Я уверен в этом, потому что сначала он заинтересовался Алкоголеразгрузителем "ИБМ", пока я его не отговорил. Он был рыжий, а вы знаете, у меня есть теория насчет рыжих и алкоголизма. Согласно ей...

- Отлично, - сказал Рэт. - Алкоголизм должен быть у него в анкете. Это резко сужает сферу поисков.

Когда он набирал номер "Рэпид транзит", его некрасивое тяжелое лицо казалось почти симпатичным. Приятно для разнообразия убедиться в том, что люди еще способны запоминать существенные детали.

- Но, конечно, вы помните свою горику? - спрашивал Регенератор.

- Нет, - устало отвечал Кэсвел.

- Тогда расскажите мне о ваших юношеских переживаниях в форастрийском флипе.

- Никогда не было ничего подобного.

- Гм. Блокировка, - пробормотала машина. - Чувство обиды. Подавление. Вы уверены, что не помните свою горику и что она для вас означала? Все прошли через это.

- Только не я, - сказал Кэсвел, сдерживая зевоту.

Механотерапия продолжалась уже почти четыре часа - и без всякой видимой пользы. Сначала он по своей инициативе рассказал о детстве, об отце с матерью, о старшем брате. Однако Регенератор попросил его отбросить эти фантазии. Отношение пациента к воображаемому родителю, или сиблингу, объяснил он, носит фиктивный характер и имеет второстепенный психологический интерес. Самое важное - чувства пациента, открытые и подавленные, которые он испытывает к своей горике.

- Послушайте, - запротестовал Кэсвел, - я даже не знаю, что такое горика.

- Нет, вы знаете. Вы лишь не хотите себе в этом признаться.

- Не знаю. Объясните мне.

- Лучше, если бы вы сами мне рассказали.

- Каким образом? - разозлился Кэсвел. - Я ведь не знаю!

- Что такое, по-вашему, горика?

- Это лесной пожар, - сказал Кэсвел. - Таблетка соли. Бутыль денатурата. Маленькая отвертка. Уже тепло? Записная книжка. Пистолет...

- Эти ассоциации не лишены смысла, - заверил его Регенератор. - Ваши попытки выбирать их наугад свидетельствуют о наличии внутренней закономерности. Вспоминаете?

- Так что же все-таки, черт побери, такое горика? - рявкнул Кэсвел.

- Дерево, кормившее вас в грудном возрасте, возможно, вплоть до полового созревания, если мои предположения относительно вас правильны. Неумышленно горика подавила ваше естественное отвращение к фим-мании. Это в свою очередь вызвало ощущаемую вами потребность дварковать кого-нибудь влендишным способом.

- Никакое дерево меня не вскармливало.

- Вы не помните об этом?

- Конечно нет, этого никогда не было.

- Вы уверены?

- Абсолютно.

- Неужели у вас нет ни малейшего сомнения?

- Нет! Никакая горика меня не вскармливала. Послушайте, я имею право прервать сеанс в любой момент, не так ли?

- Безусловно, - сказал Регенератор, - хотя сейчас это нежелательно. Вы проявляете чувства гнева, обиды, страха. Произвольно отвергая...

- К черту, - сказал Кэсвел и сдернул обруч с головы.

Тишина была прекрасной. Кэсвел встал, зевнул, потянулся и помассировал затылок. Он посмотрел на гудящую черную машину долгим и враждебным взглядом.

- Тебе и насморка не вылечить, - сказал он ей.

Разминая затекшие суставы, он прошелся по комнате и вернулся к Регенератору.

- Чертов обманщик! - крикнул он.

Он отправился на кухню выпить пива. Револьвер еще лежал на столе, тускло поблескивая.

"Мэгнесен! Гнусная, вероломная дрянь! Воплощение дьявола! Мерзкое, злое чудовище! Кто-то должен тебя уничтожить, Мэгнесен! Кто-то..."

Кто-то? Он сам должен это сделать. Ему одному известна неизмеримая глубина развращенности Мэгнесена, его порочности, его отвратительного честолюбия.

"Да, это мой долг", - подумал Кэсвел. Но, как ни странно, эта мысль не доставила ему удовольствия. Все-таки Мэгнесен его друг.

Он встал, готовый действовать. Засунул револьвер в правый карман пиджака и посмотрел на кухонные часы. Почти половина седьмого. Мэгнесен, наверно, уже дома, обедает, ухмыляется, обдумывая свои планы. Самое время его пристукнуть.

Кэсвел большими шагами прошел к двери, отворил ее, собираясь выйти, и остановился.

Ему пришла в голову мысль, мысль столь сложная, столь значительная, со столь далеко идущими последствиями, что он был потрясен до глубины души. В отчаянии Кэсвел пытался отогнать эту мысль. Однако навечно выгравированная в его памяти, она не исчезала.

В этих условиях для него оставалось лишь одно. Он вернулся в гостиную, сел на кушетку и натянул обруч на голову.