Абсолютное соло

Правда, обстановку комнаты Ирина рассмотрела чуть позже, когда они с Сергеем заняли места на полу, усевшись по-турецки, и ждали спектакля. А поначалу всё ее внимание было обращено на публику…

В толпе на Невском, в метро, в кафе она часто встречала странного вида парней и девушек. Одни были длинноволосые и лохматые, в каких-то слишком цветастых рубашках навыпуск, в тертых до белизны джинсах, другие – в слишком шикарных пиджаках и платьях, в которых только, кажется, консерваторию посещать, с прическами, будто минуту назад из парикмахерской вышли, в руках у некоторых молодых людей были тросточки, а у девушек (скорее юных дам) – солнцезащитные зонтики. Но и те и другие, одетые совершенно по-разному, были именно странными, слегка даже пугающими и в то же время притягивающими взгляд, вызывающими у Ирины, да и явно у многих, кто на них смотрел, какую-то раздражающую зависть… И вот сейчас таких собралось в этой тоже странной, как не из нынешнего века, многооконной зале человек пятьдесят. Они курили, собравшись кучками, разговаривали между собой вроде и по-русски, но непонятными Ирине фразами, с непривычной интонацией; компашка ребят с одинаково крашенными в коричневый цвет, стоящими дыбом волосами и спускающимися чуть не на шею узенькими бакенбардами, гоняла по кругу бутылку вина.

Сергея узнавали, останавливали на каждом шагу, здоровались, улыбались ему, и он тоже здоровался и улыбался, но не как равным, а как-то несколько свысока. Хотя, может быть, Ирине просто казалось это из-за его высокого роста, ее нежелания видеть Сергея кому-то равным… Он ни с кем не знакомил Ирину, и ее вроде как не замечали, и ей становилось обидно. Будто Сергей прицепил ее, как какую-то брошку или запонку, мелкую безделушку, о которой каждую минуту вспоминать необязательно. Да, впрочем, и сам он откровенно не выражал особого желания разговаривать со встречающимися, а поздоровавшись, перебросившись фразой-другой, шел дальше, к подобию сцены.

– Эй, Серёг, здорово! – раздалось хрипловатое, бесцеремонно-громкое приветствие.

Среди всеобщего шелеста голосов, десятков предыдущих мягких «привет», «хай», «о-о», уличное, почти наглое «эй» и тяжелое «Серёг, здорово» ужалили Ирину, точно короткие удары током. И почему-то захотелось прокашляться… А Сергей остановился, огляделся, отыскивая того, кто их послал.

У батареи на корточках одиноко сидел щуплый патлатый паренек в оранжевом свитере грубой вязки, голубоватых и грязноватых джинсах. Ирине показалось, что ему лет пятнадцать, не больше… Сергей вдруг посветлел, заулыбался искренне, резко шагнул к сидящему; державшую его под руку Ирину дернуло. «Как болонка на поводке», – кольнуло сравнение.

Патлатый медленно, словно бы нехотя поднялся, вытер ладонь правой руки о штанину…

– А ты чего здесь, сторонник антисоветского реализма? – спросил Сергей, и в голосе появилась еще не слышанная Ириной игривость.

– Да так, – патлатый покривил тонкие губы, – абсурд тоже ведь явление антисоветское. А если как следует поразмышлять, то реализм и абсурд в процессе бытия оказываются синонимами.

– Хм, не размышлял, – усмехнулся Сергей, – но – наверное. С тобой, Джек, не поспоришь. – И, словно наконец вспомнив об Ирине, представил ее патлатому, а патлатого – ей: – Знакомьтесь. Ирина, студентка, будущий архитектор. А это Евгений Ищенко, очень известный в узких кругах драматург и режиссер. Недавно поставил «Котлован», нажил благословенные неприятности.

– Что? – не поняла Ирина, но патлатый не дал Сергею объяснить – пожимая ей руку, уточнил:

– Можно звать просто Джек. Так привычней.

Ирине он не понравился. Низенький, достающий макушкой ей до переносицы, худой, но с уже выпирающим под свитером брюшком мальчишка, а на мальчишеских щеках и подбородке с ямкой – густая, совсем не мальчишеская щетина. И кличка эта собачья, на которой он настаивал… К тому же, что было всего неприятнее, Сергей вроде бы заискивал перед ним, по крайней мере – потерял свою очень симпатичную независимость, отстраненность.

И потом, позже, ее антипатия к этому Джеку не прошла, а усилилась. Это он, пусть, может, и невольно, стал одной из причин того, что Сергей бросил работу, свихнулся, и в итоге их семья развалилась… Конечно, с какой-то там исторической точки зрения они оказались правы, они стали героями, а с точки зрения жизни, ежедневной, с потребностью питаться, одеваться, воспитывать рожденных детей, содержать дом, любить, в конце концов, они оба принесли своим близким одни несчастья. Да.

А спектакль тот оказался просто каторгой. Длиннющий, скучный, тягомотный, без декораций, даже почти без актерской игры. Четверо парней и три девушки просто сидели на стульях и по очереди выдавали реплики:

– Куда мы все-таки едем?

– А вам не все равно?

– Нет!

– А мне – да!

– И мне!

– И мне!

– А мне не все равно!

– Вы ненормальный.

– Нормальный.

– Не спорьте.

– Я просто хочу знать, куда мы едем!

– Успокойтесь. Едем и едем.

– Куда?

– А вам не все равно?

И так около двух часов.