Абсолютное соло

Игорь положил трубку на рычажки, пальцем стер выступившие под носом капельки пота. Пометил то объявление, по которому сделал заказ (если понравится, будет звонить и в дальнейшем время от времени). Вскочил и пошагал к себе в комнату, бубня какой-то модный мотивчик; за спиной, на кухне, зазвенела, упав на пол, крышка сковороды.

Белье… белье не ахти, конечно. Хозяйка обещала менять раз в две недели, но то сама забывает, то Игорю лень перестилать постель. Получается, что спит на одном и том же месяца по полтора-два. В общем-то не замечает, а сейчас стало как-то неловко перед чужим человеком, перед той, что очень скоро ляжет на эту кровать… Надо было заранее у хозяйки свежее взять… Хе-хе! Нашел тоже, перед кем стесняться, – она наверняка и не в таких условиях привыкла работать… Завтра, как раз после всего и сменит.

Прибраться все-таки надо. Хоть для себя самого… Бросает в шкаф грязные носки, дальше под кровать прячет журналы. Плотнее шторой задернул зафанеренное окно… А, все нормально.

Сел за стол, достал из пакета портвейн. Срезал ножом пластмассовую крышечку. Граммов сто в чашку, для поднятия тонуса. Надо бы бокалы. На кухне стоят такие, не бокалы, а стаканы из тонкого стекла. Свиридова закончит свою готовку – тогда сходит.

Портвейн теплый, сладко-терпкий аж до мурашек по коже… Да, давно ничего не пил, кроме четырехградусного «ЗЕНИТ – чемпион». Не то чтобы денег жалко, а почему-то очень быстро и нехорошо пьянеет в последние годы. Еще с Борисом когда работал, заметил – с полбутылки водки так развозило, что готов уснуть хоть в кабаке, хоть на улице, хоть в гостях. Что говорить – заливал тогда дай бог, с утра начинал потихоньку, а к ночи уже на автопилоте был. Потом и автопилот стал отказывать. Проспиртовался… Борис, помнится, ругал его, сам он пил мало, больше налегал на минералку; когда нужно было повеселиться – глотал экстази, а для расслабления покупал гашиш. Игорь же по-сибирски и на все случаи – водкой.

Но скорей всего из-за Шурупа, напарника по дворницкой работе, перестало тянуть. Ничего не стоит в такую же скотину грязную превратиться… Сегодня же, сегодня бутылка портвейна не помешает.

Игорь давит волнение, пытается внушить себе, что впереди ничего особенного не ожидается… Волнение только растет, глаза то и дело находят будильник, ладони потеют и мерзнут, сигареты курятся одна за другой, даже и не замечаешь, как куришь… Накатывает непреодолимое, до боли в паху, возбуждение, и хочется по привычке снять его при помощи фотографий из журналов. «Да-а, – укоряет Игорь себя, – как пятнадцатилетний! Дожи-ылся…» Слух напряжен, ждет, ищет каких-то звуков. Нет, везде тихо, Свиридова, кажется, убралась из кухни. Игорь крадется туда, берет стаканы и так же по-звериному тихо возвращается.

Самое начало двенадцатого. Если верить телефонному голоску, то осталось каких-то десять-пятнадцать минут. Скоро, это совсем скоро.

Стаканы мутные, покрыты липковатой кухонной пылью. Зря не сполоснул… Ничего… Наливает в один портвейна, смотрит на свет, любуется рыжеватой жидкостью. Пьет. Теплая, сладкая струйка упала в живот, оттуда бодрящими токами растеклась по всему телу. Пока достаточно… Закурил. В пачке всего две сигареты. Прячет ее в карман «пилота», кладет на стол новую. Переставляет стаканы, бутылку, обтирает полотенцем яблоки. Снова на глаза попалась сигаретная пачка. Надо открыть. Сдирает прозрачную, хрустящую обертку, вынимает блестяшку изнутри. Бросил в мусорное ведро. Туда же – окурки из пепельницы. Ведро почти полное. Накрыл его «Шансом» – эта толстенная газета уже ни к чему… Прошелся по комнате. Восемь минут двенадцатого на часах. Теперь точно – вот-вот. Да нет, как без опозданий? К тому же, если искать просто по адресу, не зная района, можно и вообще не найти. У них тут такой муравейник… Зря не сказал, что рядом большой салон «Автозапчасти», отделение связи… Ч-черт!

Игорь наливает еще на пару глотков. Выпив и не почувствовав вкуса вина, слепо смотрит на циферблат будильника. Красная тонкая стрелка равномерно отщелкивает секунды. Другая тонкая – желтая – замерла на цифре «шесть». В шесть утра будильник заворкует, совсем негромко, но раздражающе, и будет ворковать, пока Игорь не встанет с кровати, не подойдет к столу, не переключит на «off» вместо «on». Потом оденется, умоет лицо, глотнет кофе и – подметать площадь вокруг «Ломоносовской». И послезавтра так будет, и дальше…

На его глазах начнет оживать город, откроются ларьки и тонары, нагрузятся всякой всячиной прилавки рыночка. На станцию потянутся ручьи заспанных, несвежих людей, и из станции наружу ручьи таких же, нет, немного, может, бодрее, успевших проснуться за время поездки в метро, подъема по эскалатору. А он, Игорь, будет шёркать метлой по асфальту, гнать к контейнерам окурки, обрывки, обертки, а за спиной тут же появится новый, никогда не иссякающий мусор…