Абсолютное зло

Путаясь в одеяле, опрометью бросилась ванную. Одновременно чистила зубы и рыскала по комнате в поисках одежды. Я уже пропустила все занятия, но на одно, индивидуальное по классу вокалу, еще могла успеть. На бегу одеваясь и приводя себя в порядок, выскочила на улицу.

Мой преподаватель – Ольга Константиновна – не любил ждать. Стоило студенту задержаться больше, чем на десять минут, она уходила домой, и то, что ты «потерял драгоценные часы из-за неспособности правильно организовывать свой день и отсутствия элементарной пунктуальности», было только твоими проблемами.

Все мои старания (ноющая боль в мышцах и колющий бок от пробежки) не пропали даром. Я опоздала всего лишь на пару минут и успела застать Ольгу Константиновну в аудитории.

– Мария, не рассчитывала вас сегодня увидеть, – сухо произнесла она, когда я, запыхавшаяся, и, несомненно, раскрасневшаяся, предстала перед ней. – Ваши друзья с факультета народного инструмента сообщили мне, что вы заболели и в ближайшие дни не появитесь на занятиях. – Я поджала губы, стараясь не сердиться на музыкантов, убеждая себя, что они хотели как лучше. – Но вижу, вы прекрасно выглядите, даже румянец на щеках, – она взмахнула рукой с худощавыми пальцами, очерчивая в воздухе овал моего лица. – Меня обманули?

– Нет, что вы, – ломала голову, как защитить друзей. – Вчера я действительно думала, что заболела, но с утра мне стало намного лучше.

Морщинки в уголках ее губ, появляющиеся, когда она недовольно поджимает тонкие губы, говорили, что она едва ли мне поверила.

– Сомнительная история, Мария. – Но по каким-то причинам Ольга Константиновна решила быть сегодня снисходительной. – Начнем, – скомандовала, присаживаясь за пианино.

На протяжении часа она поправляла и критиковала меня. Я никак не могла сосредоточиться, поэтому часто не попадала в тональность или откровенно фальшивила. И когда время подошло к концу, Ольга Константиновна не могла не отметить это.

– Мария, не буду отрицать, вы весьма одарены, но, если вы хотите добиться успеха, необходимо совершенствоваться – упорно заниматься. Вы не только не цените своего таланта, но еще и ленитесь. Вы меня разочаровываете. На сегодня всё, – закрыла крышку пианино, ставя точку в сегодняшнем занятии.

Я молча проглотила обиду. Всем студентам известно: хочешь удачно сдать сессию, не стоит спорить с преподавателем.

– Можете самостоятельно позаниматься, – Ольга Константиновна протянула мне большой рельефный ключ. – Сами позаботьтесь об аккомпанементе.

– Спасибо, – поблагодарила лишь из привитой с детства вежливости.

– Когда закончите, верните ключ на вахту, – напутствовала она, выходя из аудитории.

Обычно в качестве аккомпаниаторов я использовала как раз тех злополучных музыкантов, что сегодня так переусердствовали со своей братской заботой. Так сложилось, что однажды по просьбе своего педагога Бенд подыграл мне во время репетиции. Он был талантливым музыкантом, и у нас не возникало конфликтов по поводу исполнения той или иной композиции. Мы были идеальным тандемом. Но сегодня мне хотелось петь в одиночестве.

Я провела ладонью по лакированному дереву пианино, опустилась на табуретку и подняла недавно закрытую крышку. Осторожно скользнула по черно-белым клавишам, извлекая пронзительные звуки.

В отличие от того же Бенда, Ника или Кира, я не могла похвастаться искусной игрой на музыкальных инструментах – не хватало таланта.

Собственные пальцы казались мне лишенными тонкости и изящества – такие не способны рождать завораживающие миллионы людей мелодии. Невольно возник образ Дана: он был способен играть именно так. С содроганием подумала, какое применение он нашел своим талантам. От этих мыслей я запнулась, и мелодия оборвалась.

Не хотела думать о Дане, вспоминать каким увидела его вчера. Собралась с силами и снова начала играть «Reprendo Mai Piu». Не самая подходящая композиция – сегодня я слишком уязвима. Как бы ни храбрилась, ни старалась сохранять невозмутимость, но встреча с Даном стала для меня болезненным ударом, настоящим испытанием для моей психики. Но нет ничего лучше, чем облегчить душу через песню.

Я пела и, казалось, с каждой нотой улетучивались страх и растерянность, принося умиротворение. В какой-то момент закрыла глаза, отрешаясь от мира.

Последние аккорды стихли. Наступила тишина, но я все еще оставалась погруженной в песню, отчаянно не желая возвращаться в реальность. Дымку отчужденности развеял скрип.

Обернувшись, в дверях я увидела Бенда.

– Не думал, что ты сегодня придешь, – заявил он вместо обычного приветствия.

– И тебе привет, – указала на невежливость парня. – Не вижу причин этого не делать.

Бенд и сейчас не стал утруждать себя условностями и смотрел на меня озадаченно:

– После вчерашнего…

Теперь каждый считает своим долгом пожалеть «бедняжку Машу»? Стоит позволить лишь раз посмотреть на себя с подобным сочувствием, как последует дружеское подбадривание, а потом и похлопывание по спине, и вечный статус жертвы, и клеймо «та самая». Раз и навсегда хотела дать понять, что не нуждаюсь в жалости.

– Ничего особенного не произошло, я в полном порядке.