Абсолютное зло

Я сбежала по лестнице, ведомая стремлением высказать всё Дану. Теперь я безошибочно распознавала имирт каждого, кого хотя бы раз видела. Чувствовала его, если они были в зоне досягаемости. Знала, что Дан где-то поблизости.

На первом этаже всплеск знакомого имирта заставил меня споткнуться у одной из дверей. Рем.

Я повернула ручку и толкнула дверь. Очередная безликая комната, точно палата в больнице. И мирно спящий Рем. Рядом Алу, придирчиво осматривает недавно зашитую рану.

– Как он? – тихо, стараясь не напугать ее своим внезапным появлением.

– Неплохо, осложнений нет.

Она продолжала заботиться о нем, несмотря на его отвратительное поведение.

– Спасибо, – поблагодарила. Не помнила, сделала ли и это ранее.

Алу встала, не собираясь здесь больше задерживаться. Думаю, она не хотела, чтобы Рем узнал, что она приходила.

– Не знаешь где Дан? – остановила ее коротким вопросом.

От нее волнами исходило напряжение. И, кажется, тревога.

– Лучше не трогать его сейчас, – предупредила. Заметив мое непонимание, она пояснила: – Он третий день не спит.

Я догадывалась, что у Дана с этим проблемы. Его безумные пробуждения, тому доказательство. Но не представляла, насколько всё серьезно.

– Совсем?

Алу кивнула, поясняя:

– Пока себя до полусмерти не вымотает, не заснет.

Могла только гадать, что она имела в виду под “вымотает”.

– Где он? – лишь спросила.

– Внизу, – тяжело выдохнула Алу, сдаваясь.

***

Я снова прислушалась к имирту, чтобы отыскать Дана. Поначалу в ушах стояла одна лишь звенящая тишина, но постепенно нарастало некий неразличимый шепот. Он направлял меня. Мне не нужно было видеть путь – я знала его. И оказавшись перед дверью, ведущей в подвал, даже не сомневалась, что за ней найду именно Дана.

Спускаясь по ступенькам, я всё отчетливее слышала глухие звуки ударов. Яростные атаки сменялись шумным сбивчивым дыханием.

Замерев у начала лестницы, я наблюдала как Дан истязал себя, колотя боксерскую грушу голыми руками. Из рассказов Рема я знала, что это не только травмоопасно, но и болезненно.

Дан бросил на меня короткий взгляд, давая понять, что знает о моем присутствии. Я продолжала молча следить за тренировкой. В памяти яркими образами вспыхивали образы столкновение с харпами. Тогда я была слишком напугана, чтобы отмечать его технику и мастерство, но сейчас видела, что Дан безупречно обученный солдат. Уверенная стойка, каждое движение выверено, натренированное выносливое тело, цепкий ледяной взгляд.

– Кто научил тебя этому? – тихий вопрос в мрачной тишине прогремел набатом.

Впервые Дан замешкал, и отпружинившая назад груша чуть не впечаталась прямо в него. В последний момент он успел увернуться, отклоняясь корпусом назад. Отрывисто прозвучала иностранная речь. Не сомневалась, что это ругательства.

Дан усмирил грушу, удерживая двумя руками. Одарил меня хмурым взглядом и снова принялся безжалостно лупить ее.

Я уже и не надеялась получить от него ответ, когда в коротких перерывах между жестокими ударами он не заговорил:

– Отец повторял, что я должен уметь защитить себя и свою семью. С детства вдалбливал мне это. – Провел еще несколько агрессивных атак, прежде чем продолжить. – Изнурительные тренировки для ребенка. Тогда мне думалось, что отец просто издевается надо мной, ему нравится меня мучить. Другие дети бегали и веселились, а я отбывал наказание. Не понимал даже за что. Я ведь всегда был послушным мальчиком, выполнял все, что не скажут. – От напора, с которой Дана атаковал, груша все сильнее раскачивалась и ему приходилось резче и стремительнее уходить от нее. От этого фразы звучали рублено и безэмоционально. – Однажды я сломал руку. Было адски больно. Хотелось кричать, плакать, звать маму. Всего лишь ребенок, не солдат, закаленный в боях. Я пыхтел от гнева на отца. Уже не сомневался, что он ненавидит меня. Иначе зачем всё это? Отец же оставался невозмутимым. – Дан же, будто бы вложил всю ненависть и детскую обиду и боль в безудержные удары. Казалось, еще немного и груша лопнет по швам и на пол хлынет песок, опустошая ее. – Глядя на мои капризы, отец произнес: Недостаточно захватить власть, необходимо суметь удержать ее. Ты же должен внушать силу, уверенность, страх. Если противник увидит в тебе слабость, то, не задумываясь, обратит ее против тебя. Никто не поверит, никто не пойдет за слабым правителем. Придет время, и тебя не пожалеют. И я не стану.” – Дан конец остановился, отступая в сторону. Нашарил на столе у стены небольшую бутылку с водой и осушил ее в несколько глотков. – С тех пор я не задавал отцу глупые вопросы.

Возможно, в Кариаре так принято, особенно если растишь своего преемника, будущего наследника влиятельного и процветающего государства, но методы воспитания его отца, мягко говоря, шокировали. Они походили на тиранию.

– Не слишком жестоко по отношению к ребенку? – как ни старалась, не могла проникнуться тем же благоговением, с которым Дан говорил об отце. Оно чувствовалось в каждой интонации, в безумном стремлении исполнять его заветы.