Абсолютные друзья

К полицейскому государству, которое мнило себя колыбелью свободы. К его рабской зависимости от Москвы.

Из злости и ненависти родилась хитрость. Саша был пленником буржуазного фашистского государства, которое позиционировало себя как рай для рабочих. Чтобы взять верх над своими тюремщиками, ему пришлось пользоваться их же вероломными методами. Лицемерить, лгать, вкрадываться в доверие. Чтобы нанести удар в самую сердцевину их незаконной власти, он крал то, чем они дорожили больше всего: их секреты.

Поначалу его планы не отличались размахом.

Он будет всего лишь свидетелем.

Будет красть их секреты и создавать архив для будущих историков.

Работая в полном одиночестве, позаботится о том, чтобы ложь, обман, лицемерие этих нацистов в красных рубашках не исчезли бы бесследно, чтобы последующие поколения узнали всю правду.

На большее он не рассчитывал. Вся выгода от его подвигов предназначалась немецким историкам. Этим его честолюбивые замыслы и ограничивались.

Единственный вопрос состоял в том, как осуществить намеченные планы. Чтобы повысить свой образовательный уровень, он воспользовался библиотекой Штази и консультировался у ведущих специалистов по партизанской борьбе. «Плыть на гребне вражеского потока… затеряться в ордах врага… использовать массу противника для того, чтобы свалить его».

После длительного пребывания в «Белом отеле» Саша провел многие недели на вилле Профессора в Потсдаме, прогуливал профессорских восточноевропейских овчарок, поливал профессорские клумбы, возил его жену в магазины за покупками. Да, Профессор не имел гомосексуальных наклонностей, у него была жена, настоящий дракон в юбке, которая, по мнению Саши, обладала только одним достоинством: презирала своего мужа.

Но даже она ничего не могла поделать с намерением Профессора стать названым отцом Саши, его покровителем и защитником. Если Саша обещал вести себя как примерный товарищ (слова Профессора), не давать волю языку, выказывать должное уважение другим высокопоставленным защитникам государства, Профессор брался указать ему путь к истине. Ибо Профессор, он не уставал это повторять, любил Сашиного отца, как брата, а своего сына у него не было.

И Саша, скрипя зубами, обещает. Ведет себя как полагается. Возит по магазинам не только жену Профессора, но и других жен. Разносит покупки по их квартирам, иногда даже в спальню. Саша никогда не хвалится своими победами. Держит рот на замке. Как невеста, отданная замуж не по любви, зажимает зубами носовой платок и не кричит от отвращения. В народном рае молчание дорогого стоит.

– Тебя это забавляло или ты воспринимал это исключительно как бизнес? – спрашивает Манди, когда они вдвоем прогуливаются по одному из парков Ленинграда.

Саша в ярости поворачивается к нему.

– Пойди в один из доков Смольного, Тедди, – шипит он, выбрасывая руку в сторону кораблей и портовых кранов. – Сними десятирублевую проститутку и спроси у нее, забава это для нее или исключительно бизнес.

По протекции Профессора Саша, любимый сын, получил однокомнатную квартиру и был допущен на нижнюю ступеньку служебной лестницы Штази. К моменту своей инициации он уже овладел, насколько позволяло его крабообразное тело, официальной партийной походкой. А заодно и официальным партийным выражением лица: никаких эмоций, подбородок поднят, пятнадцать ярдов впереди – «мертвая зона». С таким вот лицом он катил тележку с кофе по застланным линолеумом, пахнущим дезинфицирующим раствором коридорам империи Профессора, ставил фарфоровые чашки на столы защитников государства, слишком занятых своими мыслями, чтобы замечать его существование.

И лишь иногда, когда Саша открывал дверь лимузина такого защитника или приносил посылку на роскошную виллу одного из товарищей, рука могла по-дружески лечь на его плечо, а голос прошептать: «Добро пожаловать домой, Саша. Твой отец был великим человеком».

Такие слова проливали бальзам на его уши. Говорили о том, что его считают своим, и еще сильнее разжигали тщательно скрываемую злость.

* * *

Продвинулся Саша по служебной лестнице Штази? Манди оставалось только гадать. Если и продвинулся, то до какой должности, какого звания и когда?

Это вопрос, который даже после стольких лет Саша раздраженно отметает. И когда лондонские аналитики время от времени внимательно просматривают имеющиеся в их распоряжении списки сотрудников Штази, его фамилия не значится ни среди руководства, ни даже среди мелких клерков. «Продвижение по службе, Тедди, – указывает он, – обратно пропорционально знаниям. Дворецкий знает куда больше хозяина особняка. Хозяин особняка знает куда больше королевы. Я знаю больше их всех».