Абсолютный доступ

Он помнил реакцию своего партнера, то, как пес, казалось, с болью и тревогой наблюдал за братом, как пытался окликнуть его. Возможно, это было некое свидетельство уз, связывавших не только Такера и Кейна, но и всех троих.

Уэйн покачал головой.

Лэндон попытался предложить для объяснения различные гипотезы, начиная альтернативными измерениями и кончая квантовой запутанностью и теорией струн. Эбби высказала более реальное мнение, повторив свою идею о вихрях, стимулирующих частицы магнетита в мозге, что, в свою очередь, способно пробудить эмоциональные травмы, скрытые глубоко в базальных ганглиях.

Такер знал только то, что ему стало лучше.

Легче на душе.

Но сейчас он предпочитал ни о чем не думать, наслаждаясь закатом в обществе верного Кейна. И пока он сидел там, вокруг заходящего солнца образовался огромный ореол. Такер даже прикрыл ладонью глаза от яркого света. Справа и слева на краях гало появились солнца меньших размеров, призрачные миражи главного солнца в центре. Такер уже бывал свидетелем этого атмосферного эффекта в прошлом. Оно было редким, но тем не менее случалось.

И все же он воспринял это как знак.

Эти два небольших ярких пятна называли солнечными псами.

Будучи эфемерным, явление это длилось считаные секунды, пока пара огненных близнецов сопровождали своего старшего брата. Они горели ярко, но недолго. Хотя солнце светило вечно, время, которое оно делило со своими меньшими спутниками, исчислялось мгновениями.

Такер обнял Кейна за шею и притянул к себе.

Он вспомнил, как в последний раз видел Авеля, стоявшего на вершине горы.

Он будет дорожить ими обоими – независимо от того, долго или кратко они сияли рядом с ним. Представил, как Авель поворачивается и исчезает…

Что все это на самом деле значило?

Такер посмотрел на солнечных псов в небе.

Кто знает…

Возможно, в каком-то ином месте в иное время имелся ответ, и этот ответ ждал, когда он его найдет.

* * *

Пес бежит по замерзшей пустыне под холодными звездами. Яркая луна отбрасывает серебристые тени на песок и кустарник. Он бежит уже восемь дней, прячась, где только можно: в каменном сарае, в дупле дерева, в глубоком овраге.

Он знает, куда ему нужно, но ему неведомо расстояние.

Он следует за тем, куда направляет его сердце, следует на привязи, что безошибочно ведет его к цели. Он всегда бежит вперед. Он пьет из ледяных ручьев, ест дохлятину, все, что угодно, лишь бы иметь силы двигаться. Он бежит, и его левая передняя лапа бесполезно болтается, но он держит ее на весу и не думает останавливаться.

Ему дан приказ, команда, которую он не имеет права не выполнить.

Вскоре начинает брезжить рассвет. Он видит скопление палаток и круглый забор из мешков с песком, увенчанный колючей проволокой. Он ковыляет к нему, истощенный настолько, что его ребра торчат наружу. Его больная лапа волочится по земле, потому что он больше не в силах держать ее поджатой.

Он чует дымок кухонных костров, запах жарящегося мяса.

Он слышит голоса, как светлые, так и темные.

Он заставляет себя преодолеть последние футы пути до забора. Он кружит, пока не останавливается, дрожа, перед калиткой. Яркий свет ослепляет его. Калитка скрипит. К нему устремляются чьи-то ботинки.

Наконец он садится, опираясь лишь на здоровую переднюю лапу.

Его гладят чьи-то руки, он ощущает на себе чужое дыхание, слышит вокруг себя хор взволнованных голосов.

Затем он чувствует нечто, где-то глубоко внутри себя.

Поводок становится короче.

Кто-то говорит: «Неужели это он?»