Абсолютный игрок

«Важная персона» прошествовала к лифту и добралась до рубки спейсера, где ей устроили соответствующий прием. Выслушав доклад начальника штаба, Влад-Гриб приказал показать ему Тартар и несколько минут рассматривал растущую вширь планету, одновременно прислушиваясь к диалогу фокса с инком спейсера. Затем подключился к этому разговору сам, используя подсказанный специалистами группы поддержки пароль. Если бы он попытался сразу проникнуть в операционное поле инка, тот наверняка поднял бы тревогу, однако расчет аналитиков «контрас» оправдался, и Влад уже через несколько секунд знал все, что хотел узнать. И понял, что опаздывает. До запуска спейсера внутрь Тартара (сэконовцы для этой цели подготовили один из гуррахских «диплодоков») оставались считаные минуты.

– Не торопимся ли мы? – брюзгливо заметил «председатель СЭКОНа», кивая на виом. – Все ли факторы учли?

– Все рассчитано и учтено, – поспешил успокоить гостя начальник штаба. – Флот готов к любой неожиданности.

– А вот мне почему-то кажется, что не к любой.

«Руководитель СЭКОНа» подозвал одного из телохранителей, что-то сказал ему на ухо, тот кивнул и вышел из рубки.

– Задержите старт на пять минут, – приказал Влад-Гриб. – Мне кое-что надо уточнить и проверить.

Он вышел в сопровождении второго телохранителя, оставив в рубке фокса, сел в лифт и уже там сотворил тульпу председателя СЭКОНа, после чего послал ее и телохранителей обратно в рубку. Руководители штаба не должны были догадываться о подмене до последнего мгновения. Сам же Влад, загримировавшись под телохранителя Гриба (он научился делать это за считаные доли секунды), спустился к метро и, не отвечая на вопросительные взгляды охранников, закрыл за собой дверь кабины. Затем набрал код метро «диплодока», подготовленного к запуску в Тартар.

Идея у него была неплохая: запрограммировать инка «диплодока» таким образом, чтобы он взорвал спейсер до входа в тело Тартара, создавая видимость «непробиваемости» тартарианской оболочки. Потерпев неудачу с подрывом планеты изнутри, сэконовцы могли вовсе отказаться от дальнейших экспериментов или же хотя бы задержать последующие запуски. Однако Влад не успел перенастроить программу взрыва «диплодока», хотя и взломал кодовую защиту инка. В тот момент, когда он пытался изменить параметры решений в программе, гуррахский псевр стартовал к Тартару, включая генератор «зеркального переворота».

И все же Влад не покинул борт спейсера, до последнего мгновения преобразовывая программу, щедро растрачивая запас сил. Когда ему наконец удалось стереть последний пункт программы – обратный «зеркальный поворот», – «диплодок» уже углубился в недра Тартара, и Влад внезапно обнаружил, что он не может ни двигаться, ни разговаривать, ни связно мыслить! Субстанция, представлявшая собой «горные породы», мгновенно «съела» корпус спейсера, растворила его в себе без следа! Догадка о том, почему она так же быстро не растворила человека, пришла позже, а пока Влад все глубже и глубже тонул в «пространстве с переменной вариабельной топологией» и отчетливо понимал, что умирает. Но главное – умирать было невыразимо приятно!

Перед ним распахнулся вдруг удивительный мир, полный света и жизни, хотя описать этот свет и эту жизнь не смог бы ни один человек на свете! Мир был полон движения – и покоя! Он кипел, сверкал, расширялся и сжимался – и был абсолютно неподвижен! Он был полон гармонии – и хаоса! Вокруг гремела волшебная музыка, музыка сфер – и стояла поразительная тишина!

Влад все видел, слышал, понимал, радовался и наслаждался, но его радость и блаженство были уже не в нем, но во всем, что его окружало, и в том, кем он становился сам. Он перестал чувствовать себя отдельно от того, что созерцал и слышал. Он был везде, во всем и всё. Он был – бездна, космос, жизнь, вселенная! Все было для него, и он был для всего, и длилось это невыразимое состояние долго – и ничего, доли мгновения, пока не пришло озарение, осознание того, что он таким образом контактирует с тартарианами, что они не хотят его смерти и что пора возвращаться…

Но так сладко было растворяться в океане вселенской доброты и ласки, не имеющей ни малейшего отношения к человеческим эмоциям… Так приятно баюкали сознание волны высшего Знания, не доступного ни одному человеку во вселенной… И лишь странное слово, бьющееся, как муха в паутине, в бесконечно сложном объеме головы, мешало Владу окончательно порвать с прошлым, настоящим и будущим и уйти в бесконечный покой, в Нирвану, в небытие: слово – Улыба…

– Улыба… – проговорил Влад, пробуя слово на вкус, с удивлением созерцая красивейшую радугу, порожденную его голосом в необыкновенном пейзаже окружающего мира.

Еще одно слово-мысль просочилось в гаснущее сознание молодого человека. Слово «свобода»…

Судорога свела тело Влада, в области груди родилось ощущение тепла, будто там загорелся костер, тонкая игла боли пронзила сердце. Слово «свобода» превратилось в целый поток слов, будто кто-то очень далеко отсюда гулким шелестящим шепотом читал лекцию: