Абсурдистан

Я кивнул в знак согласия. Но когда мы повернули к машине, Сакха снова оглянулся на город, лежавший у нас под ногами.

— Я упоминал, что Ватикан Сево был первоначально покрыт шестиугольными плитками из золота, которые отдал нам в качестве дани бухарский хан? А также что мотив шестиугольника отображает шесть великих городов древнего периода сево?

— Да, мне кажется, упомянули, — подтвердил я.

— И я сказал вам названия всех шести городов? — не унимался Сакха. — Может быть, я забыл их упомянуть?

— Нет, вы их назвали, мистер Сакха, — сказал я. — Ваша страна может гордиться своей историей. Я это понимаю.

Сакха кивнул и поправил узел своего оранжевого галстука.

— Ну что же, тогда идемте, — предложил он.

Перебравшись с Интернациональной Террасы на Террасу Свани, мы как будто покинули Портленд, штат Орегон, и прибыли в Кабул. Тут не было ни «Хайатта», ни ирландских баров. Местный бизнес был представлен мужчинами средних лет, которые курили сигареты и сплетничали возле праздно стоявших такси. Юноши и подростки бегали с ведрами, полными семечек, которые насыпали в бумажные кульки и продавали по пять тысяч абсурди за порцию (как я узнал позже, это составляло 0,05 доллара США).

«Макдоналдс» располагался позади площади, на которой, должно быть, когда-то проводились первомайские парады. Сейчас она была превращена в специальный рынок для торговли бывшими в употреблении пультами дистанционного управления. Мы прошли мимо орд потенциальных покупателей, которые нацеливали эти приборы в небо, словно хотели отключить палящее солнце. Над сверкающими грудами пультов высилась огромная фреска, на которой были изображены Георгий Канук и его сын, Дебил, танцующие друг с другом на площадке для вертолетов, устроенной на нефтяной платформе «Шеврон». Крупный мужчина во фраке, при «бабочке», записывал что-то гусиным пером на древнем свитке в сторонке от вертолетной площадки. У него были такие же аккуратные усики, как у диктатора и его сына, и совершенно не сочетающиеся с ними курчавые африканские волосы.

— Кто это? — спросил я.

— Александр Дюма, — ответил мне торговец устаревшими пультами. — Он приезжал в нашу страну в 1858 году. Назвал народ свани «жемчужиной Каспия». Ему понравилось сушеное мясо и влажные женщины. Когда он пришел на Террасу Сево, его ограбили негодяи и обманули местные торговцы. Он их возненавидел.

Я взглянул на Сакху, который лишь пожал плечами.

— Это старая легенда свани, — пояснил он.

— А кто вы по национальности? — спросил было торговец, но Сакха увлек меня в ту сторону, где нас ждали.

Мы вошли в «Макдоналдс», пропитанный запахом говядины, и голодные посетители посмотрели на меня так, как будто я был воплощением жизненного стиля «фаст фуд».

— Лично я предпочитаю «слоу фуд», то есть медленную еду, — громко заявил я, обращаясь к семье, делившей самый маленький гамбургер на шесть частей, чтобы все члены семьи смогли его попробовать. Бедняги! Они живут у Каспийского моря, вокруг полно вкусной свежей осетрины и помидоров, а они ходят в «Макдоналдс». Я сделал мысленную заметку насчет контроля над меню «Мишиных детей». Надеюсь, прогрессивные социальные работники из Парк-Слоуп уже прилетели в Санкт-Петербург и занялись малышами.

— А, вон тот демократ! — закричал кто-то при виде Сакхи. — Эй, демократ, купи-ка мне молочный коктейль! Тогда я поверю всему, что ты говоришь.

Высокий молодой человек со славянской внешностью, лет двадцати, в форменной одежде «Макдоналдса», приблизился к нам. У него был чопорный и официальный вид, но, судя по улыбке гомосексуалиста, он мог бы сделать себе имя в петербургском «Клубе 69». На лацкане был ярлычок с надписью кириллицей: «Младший менеджер».

— Сэр, — обратился он ко мне, — вы пришли сюда повидаться с месье Лефевром?

— Уж конечно, я пришел сюда не для того, чтобы есть вашу вредную пищу, — ответил я.

— Пожалуйста, идите за мной, — предложил младший менеджер. — А мистер Сакха и ваш слуга могут пока что съесть бесплатный чизбургер. Нет, мистер Сакха, вы можете разделить один чизбургер, вот и все.

Он провел меня мимо туалетов, откуда ужасающе пахло каким-то дезинфицирующим средством, мимо эстампа в рамке, на котором было изображено шоссе на тихоокеанском побережье в Калифорнии, и наконец мы добрались до двери, за которой был тупик, где в огромных пластиковых контейнерах был мусор из «Макдоналдса». Я не сразу разглядел Жан-Мишеля Лефевра из бельгийского консульства, который лежал на грязном матрасе, вцепившись обеими руками в его края, словно он был Ионой, только что выбравшимся из чрева кита.

— Месье Лефевр неважно себя чувствует, — пояснил мне стройный русский юноша. — Я собираюсь принести ему что-нибудь выпить.

— Миша, — простонал бельгиец. — Принесите водки, — сказал он по-русски.

— Вы обращаетесь ко мне? — спросил я.

— Меня тоже зовут Миша, — сказал юноша и оставил нас наедине.

Бельгиец приподнялся на локтях и перекатился на спину, чтобы получше меня рассмотреть.

— Матерь Божия, — произнес он по-английски. — Какой вы большой! Даже больше, чем на фотографии капитана Белугина. Таких огромных мне не приходилось видеть.