Абуджайская шаль

Переживая ото всех этих толков, да разговоров, Дмитрий Степанович первое время только раздражался, когда ему напоминали про полученное наследство. Даже читая подробные отчёты о хозяйственной деятельности в имении, с приложением небольших денежных сумм от господина Мюллера, Перегудов недовольно хмыкал и сурово шевелил кустистыми бровями. Прошло целых два года, когда Дмитрий Степанович, наконец, успокоился и решился съездить осмотреть полученное имение, рассуждая при этом, что единственным правильным решением будет продать злополучную деревеньку, да и забыть о том навсегда. Но в тот год запланированная поездка не случилась. То нельзя было оставить дела служебные, то Дарья Платоновна закапризничала и велела свозить её на воды, потом Николеньку надобно было на учение определить, так что все недосуг.

Однако на третий год Дмитрий Степанович решительно собрался в дорогу на осмотр собственного имения, тем более, что случай представился более чем благоприятный. Дарья Платоновна, взяв с собой Николеньку, отправилась на месяц к своей сестре погостить (старшие дети к тому времени уже жили своими домами), а Дмитрий Степанович остался совершенно один. Не теряя времени даром, он тотчас отослал нарочного в Полянку сообщить о своем приезде, да вскоре выехал и сам.

Укрытая от любопытных глаз высокими холмами, поросшими густым, непроходимым лесом деревенька, доставшаяся Перегудову в наследство, стояла не так далеко от города, как это себе представляла Дарья Платоновна, но её отдалённое расположение от больших дорог, действительно делало Полянку отшельницей, среди многочисленных поселений губернии.

Сначала Дмитрий Степанович ехал по большаку, где вокруг раскинулись распаханные поля, скрипели колёсами встречные повозки, и постоянно попадался народ, уныло бредущий в обе стороны. Затем, оставив большую дорогу позади, коляска свернула в сторону и, прокатив вначале вдоль полей, поехала через редкий лесок, вскоре превратившийся в дремучую чащу, такую густую, что узенькая дорожка едва виднелась среди низко склонившихся ветвей, близко растущих деревьев.

Эк, ведь, какая глушь! — досадливо подумал Дмитрий Степанович — нужды нет, в такую-то глухомань ездить. Продать — да и вся недолга! Окончательно укрепившись в такой мысли, Перегудов вскоре задремал и, проснувшись лишь к вечеру, услыхал негромкий разговор своего кучера с незнакомцем.

— Эй, Федор, что там? Далеко ли? — повелительно, хотя немного охрипнув спросонья, спросил он, высунувшись из окошка.

— Да вот, барин, — обернулся к нему кучер, — ихний-то управляющий господин Мюллер человека прислал, чтоб значица не заплутать, да и то — вовремя! Я уж битый час стою в раздумье, дорога-то — вишь, в обе стороны пошла! А куды ехать то? Ребус!

Кряхтя, Дмитрий Степанович вышел из кареты (засиделся — хоть ноги размять), махнул сердито стоявшему поодаль пареньку лет семнадцати, державшему в поводу низенькую лохматую лошадку.

— Ну, любезный, поди сюда! Отвечай — кто таков?!

Паренёк приблизился, прихлопнув открытый доселе рот (сроду не видал такого важного барина!). Сдернул потрепанную шапчонку с головы под осуждающим взглядом кучера Федора, неловко поклонился и неожиданно сорвавшимся до тонкой ноты голосом (отчего вспыхнул сразу, как маков цвет и далее говорил нарочито грубо) произнес:

— Полянские мы, мельника Захара сын — Данила. Нас господин Мюллер послал, управляющий. Сказал — езжай, встрень барина у Ползучей топи, не то дороги перепутают и непременно в болото попадут.

— Ты что же это несёшь-то дурень! — осердился утомленный дорожными неудобствами Дмитрий Степанович, — нешто здесь дорога в болото проложена?

Данила шмыгнул носом, почесал колено и после произнес:

— Верно, барин. Вот эта дорога по правую руку — в Полянку, а по левую — на болото.

Решив больше не продолжать расспросы, Перегудов раздраженно махнул рукою кучеру:

— Езжай, Фёдор! — и повернулся к Даниле:

— А ты ступай! Показывай куда ехать! Да смотри мне, шельма, не вздумай плутать!

Колеса плавно покатились по узкой, но ровной дорожке покрытой короткой мягкой травой. К утру бы доехать, — зевнув, подумал Дмитрий Степанович, — что за сторона — болота, леса… продать! за такими мыслями Перегудов снова задремал и очнулся от толчка, когда карета стала. Пождав минуту и не услышав ни шороха, Дмитрий Степанович досадливо крякнул, засопел и громко переступил ногами, в надежде быть услышанным и получить пояснение, почто опять остановка. Но его телодвижения не были услышаны, пришлось, прочистив кашлем горла прикрикнуть:

— Федор! Что? Завез нас дурак в болото?

Немного погодя Федор откликнулся странно изменившимся голосом:

— Гляньте-ка, барин, вон она Полянка-то ваша! Приехали, стало — быть…

Перегудов вылез из коляски и, хмурясь, прошёл вперед, оставив за собою кучера и проводника.