«Абулбеков»

— В травме. У меня трещина в предплечье. Шину наложили, — Олеся окончательно перешла на плач. Она что-то пыталась сказать, но я не мог расслышать ни единого слова.

— Ну, успокойся, пожалуйста. Не плачь. Мы едем к тебе. Что-нибудь привезти?

— Да, если можно, сока, очень сильно пить хочется.

Я положил трубку. Душа ныла, мысли путались. Неописуемое, неоднозначное чувство переполняло меня. Тамаре я просто сказал, что мы едем к Олесе в больницу. Видя мое состояние, она больше не задавала вопросов.

В больнице к нам вышла заплаканная Олеся и села на заднее сиденье рядом с Тамарой. Когда она успокоилась, рассказала, что произошло. Мы с женой были просто в шоке. Обезумевший от пьянок Алексей устроил дома настоящий геноцид.

Он издевался и избивал Лесю, глумился над ее пожилым отцом. То, что он творил, не укладывалось ни в какие «рамки». Противоречивые и смешанные мысли заполняли голову. Хотелось встретиться с Лешкой и задать ему трепку. С другой стороны было непонятно зачем?

— Разводись! — дослушав Олесю, твердо сказала Тома. — Не жди, пока забьет до смерти. Разводись!

— Да он хороший. Что вы все пристали с разводом. Тетки с сестрами приезжали, все: «Разводись да, разводись». Он же когда не пьет — золотой.

— Тогда думай сама и решение принимай сама, — отрезала Тамара. — Жалей дальше. Он тебя, я смотрю, много не жалеет. То синяками лицо украшает. Теперь до рук добрался. Скоро до головы дойдет.

— Тома, перестань. Сами разберутся, — вступил я в разговор. — А Лешка к тебе приезжал?

— Был уже. Извинялся. Плачет, просит не бросать.

— Трезвый приезжал?

— Ага.

— К нам не собирался?

— Сказал, что приедет к тебе. Будет просить свозить в наркушку. Кодироваться собрался.

Немного посидев с Лесей, мы уехали домой. Рядом с нашим двором на большом валуне восседал Алексей. Ждал.

— Ну, привет, тиран. Чего глаза свои бесстыжие пялишь? И не стыдно, — Тамара сходу накинулась на него.

— Знаю, что дурак, — отрезал Леха.

— Вась, ты глянь, он знает, что дурак. Нет, ты не дурак, ты куда хуже.

— Чё мне теперь вешаться, что ли? Ну, побил. Сама виновата, дура. Мужик пьяный, а она под руку лезет. Тьфу!

— Чего расплевался? Пошли в дом. Устроили концерт на всю улицу, — я закрыл ворота и придержал собаку, пропуская Лешку.

— Вась, помнишь, ты говорил, что у тебя какой-то знакомый экстрасенс есть? Ну тот, что кодирует от пьянки и курения?

— Ну?

— Свози меня к нему. Не закодируюсь, Олеся на развод подаст. Помоги, брат.

— Вспомнил про брата, когда жареным запахло, — пристыдила его Тома. — Чуть что, поджавши хвост к Васе: «Помоги, братан».

— Да будет тебе, Тамара, — вмешался я. — Чего после драки кулаками-то махать. — Хуже, чем есть, не будет.

— Поможешь? — Лешка смотрел на меня слезящимися глазами. Уговаривать он умел.

— Сейчас человек на работе. Ближе к вечеру сходим, здесь рядом.

До вечера Лешка смотрел телевизор. Иногда игрался с Ванюшкой.

Ближе к семи вечера собрались и пошли к «специалисту». Человек оказался дома. Однако, сославшись на усталость, договорились на раннее утро. Чуть свет экстрасенс был у меня дома и, как он сам выразился, взял Лешку еще тепленького голыми руками. Что он с ним делал, я не знаю, но Алексей из комнаты вышел уставший и потерянный.

— Пускай ложится спать. Я ему хорошую установку сделал. На год.

— А что так мало? — спросил я и улыбнулся.

— Желание клиента — закон. Неволить в этом деле никак нельзя. Все, ребятки, до свидания, мне пора на работу.

— Сейчас вместе выйдем, я тоже на работу, — и, повернувшись к Лешке, добавил. — Ложись спать. Я сегодня после обеда приеду и отвезу тебя домой.

— А к Олесе?

— Ну, вначале к ней, а потом домой. Все, не скучай.

В доме у брата жизнь потихонечку стала налаживаться. Постепенно он привел в порядок запущенное хозяйство. Через месяц устроился водителем в местную шашлычку. Возил продукты. Иногда развозил засидевшихся гостей. Мы боялись его сглазить.

Старались вообще ничего о нем не говорить. Олеся с него пылинки сдувала. Многие кореша отвернулись от Лехи. А что с непьющего возьмешь? Все, что раньше делал за бутылку, теперь денежкой брал. Многим это не нравилось. Все чаще, нет-нет, да кто-нибудь из собутыльников попрекнет его. Вставит какое обидное словечко.

Душа его стала тяготеть и стремиться выпить. Он хотел заглушить боль обиды и стать таким же, как и все окружающие «товарищи». Нет, ему никто силком не заливал горькую в рот, но слова ранили больше, чем действие. Такой он был человек. С этим оставалось только считаться. Хватило его только на пять месяцев.

— Кто там? — спросил я, стоя на веранде. Звонок в дверь поднял меня из кровати. На дворе первый час ночи.

— Васька, братишка, открывай. Это я приехал. Срочно нужна твоя помощь.

— Что случилось?

— Надо срочно раскодировать меня. Я случайно выпил пива с водкой. Ребята пошутили, — он врал, смотрел мне прямо в глаза и улыбался по-детски счастливой улыбкой. — Представляешь. Ха-ха-ха! Они решили пошутить. Они же не знали, что я закодировался. Я никому не говорил. Когда выпил, рассказал. Вот они меня привезли быстренько. Поехали к твоему знакомому.