Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина!

Так не стало капитана Зотова, бравого десантника-парашютиста — вместо него «возродился» и продолжал жить старшина Николай Старыгин, ныне абверовский диверсант. Что подвигло офицера-коммуниста согласиться на вербовку в гитлеровскую разведслужбу? Рассуждал примерно так: «Здесь, в немецких лагерях, сдохну без пользы, пропаду! Если сумею выжить, еще послужу Родине: оказавшись у „наших“, сразу явлюсь с повинной. Пусть посылают куда угодно, хоть в штрафную роту — только бы дали возможность воевать с фашистами!» Из общих лагерей военнопленных на территории Латвии, где поначалу находился Старыгин, согласившихся на вербовку направляли в специальный подготовительный лагерь в Риге. Здесь новички подвергались усиленной антисоветской агитации, занимались строевой подготовкой и, главное, тщательно изучались через внутрилагерную агентуру. После такого «карантина» тех, кто его прошел, направляли в различные разведшколы. Николай попал в школу в городе Валге (Эстония), находящуюся в подчинении абверкоманды-104 и имевшую два отделения — разведчиков и радистов. Одновременно там обучалось до 150 агентов, в основном из военнопленных. Срок обучения колебался от двух до трех месяцев. Курсант Старыгин попал в группу радистов и старательно изучал предлагаемые учебным курсом дисциплины, стремясь поскорее закончить школу и оказаться заброшенным на советскую территорию. Но прилежание и старательность Николая сыграли с ним злую шутку: курсанта-отличника немцы выделили из общей массы и оставили в числе преподавателей, среди которых было немало русских. А летом сорок четвертого его направили во Фриденталь к Скорцени, который набирал высококлассных радистов для своих диверсионных подразделений. Между прочим, радист считался подготовленным, если мог принимать и отправлять без ошибок до восьмидесяти знаков азбуки Морзе в минуту. Старыгин «отбивал на ключе» до трехсот — неудивительно, что его взяли в группу Минкина как высокого профессионала.

…Николай, утомленный бессонницей, сел на койке и натянул сапоги на босу ногу. Потом в трусах и майке, накинув сверху шинель, вышел из барака на ночной холод «подымить». Почти у самых дверей столкнулся со своим инструктором, унтер-офицером Крафтом, который докуривал сигарету, стоя на пороге. Немец спросил на довольно приличном русском языке:

— Почему не спать, Николай? Это не есть хорошо — надо спать, копить сила перед выброска!

— Так точно, герр Крафт, только вот покурю самую малость…

— Отставить, старшина! — резко оборвал его немец. — Нихт «герр Крафт»! Обращаться строго по устав Красный Армия — «товарищ майор»!

Действительно, унтер-офицер был одет в советскую военную форму: галифе и гимнастерку с майорскими погонами, — у Старыгина, кстати, шинель тоже была советского образца, со знаками различия старшины. Таковы были правила: перед заброской их экипировали в красноармейскую форму, обеспечили соответствующими документами и выдали советское вооружение. Они говорили теперь только по-русски и обращались друг к другу строго по советским военным уставам. Еще вчера диверсанты прошли через руки парикмахера, который остриг их в строгом соответствии с принятой в Красной Армии «модой». Перед заброской агентов приучали к русскому куреву, а также выдали соответствующее вещевое и пайковое довольствие: помимо советских консервов и других продуктов, в вещмешках у каждого имелись даже куски черствого черного хлеба — как у «настоящих» русских солдат. Не был оставлен без внимания и акцент, с которым говорил по-русски унтершарфюрер Крафт: по советским документам он значился как майор НКВД Петерс, латыш по национальности. Выбросив окурок, немец ушел в барак, а Старыгин остался наедине с невеселыми думами: «Спросят: „Где же ты был, когда миллионы бойцов Красной Армии гибли на фронтах и кровь свою проливали за Родину? В тылу у немцев отсиживался, прихвостень фашистский, — нет тебе прощения!“ — Николай даже поежился. — Что скажу в ответ? Чем оправдаюсь? Удастся ли увидеть жену, дочку, старушку-мать?»

Николай понуро побрел в барак: до заброски оставалось менее суток…

ГЛАВА 4 Встреча с Лотосом

8 октября 1944 г.

г. Смоленск.

Александр Николаевич Яковлев, агент Крот.