Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина!

— После закладки радиомаяка агент «Константин» должен был оставить сегодня в шесть утра на одном из домов в пригороде Москвы, недалеко от места, где он проживает, условный знак — нанести мелом стрелку. Так вот, этого он не сделал и, мало того, не появился утром на службе! — сообщил Глонц.

— Это точно установлено? — поинтересовался Шмидт.

— Точнее некуда! — отозвался Шелленберг, продолжавший нервно расхаживать по кабинету. — Садитесь, Глонц. Сегодня около девяти утра мы получили эту самую радиограмму, которую я сейчас зачитал. Могу сказать только одно: человек, ее пославший, вне всяких сомнений, заслуживает нашего полного доверия!

— Но что же теперь делать? — растерялся полковник Дитц. — Неужели придется свернуть всю операцию?

— Ни в коем случае! — повысил голос Шелленберг. — Операция будет осуществлена — это не мое личное мнение, господа! Перед вашим приходом мне звонил начальник Главного управления и передал распоряжение самого рейхсфюрера: «Операцию „Прыжок тигра“ необходимо довести до победного конца!» От себя обергруппенфюрер добавил: «Любой ценой!»

В кабинете на некоторое время воцарилось напряженное молчание. Бригадефюрер сел в кресло за письменным столом и снова заговорил, но теперь уже более спокойным голосом:

— Я консультировался с доктором Дорнбергером, и он считает, что еще не все потеряно. Разумеется, в ход операции придется внести существенные коррективы — для этого, господа офицеры, мы собрались на это экстренное совещание! Времени на «раскачку» уже нет! Штандартенфюрер Шмидт!

— Слушаюсь, господин бригадефюрер, — вытянулся тучный гестаповец.

— Вы отвечаете за режим секретности операции и в связи с вероятным провалом в Москве ценнейшего агента еще раз самым тщательным образом проверьте списки лиц, допущенных к информации по «Прыжку тигра». Вы меня поняли — самым тщательным, исключающим какие-либо «утечки»!

— Так точно, господин бригадефюрер!

— Я приказал выдать вам дополнительные, совершенно секретные материалы по «Константину» — возьмите их у моего помощника. Идите и работайте!

Когда штандартенфюрер вышел, Шелленберг посмотрел на полковника люфтваффе:

— Теперь поговорим с вами, Дитц!

…Сирена воздушной тревоги вывела Глонца из состояния задумчивости: он стоял у окна кабинета и вспоминал недавний разговор у бригадефюрера. Тут было над чем поразмышлять! В бомбоубежище он не пошел — не до этого! То, что он услышал в кабинете начальника 6-го управления, походило на какую-то безумную авантюру — тем не менее не подлежащую обсуждению и утвержденную самим рейхсфюрером! Впрочем, многое из того, что происходило в Третьем рейхе — в последнее время особенно, — напоминало Глонцу трагическую фантасмагорию: вся эта пустая болтовня о каком-то таинственном «чудо-оружии», которое вот-вот появится и изменит ход войны, или рассуждения о скором развале союзнической коалиции и даже войне России с Америкой вызывали у оберштурмбаннфюрера лишь горькую усмешку — в чудеса он не верил! Но Глонц был прежде всего офицером СС — полученный приказ для него не подлежал обсуждению: его следовало выполнять!

Итак, в связи с арестом «Константина» (что представлялось наиболее вероятным) руководством РСХА было принято решение: нанести ракетный удар по резиденции Сталина не ночью, а в дневное время! Поскольку днем советский вождь работал в своем кремлевском кабинете, то объектом для управляемой «ФАУ» должен был стать именно Кремль — точнее, служебная резиденция Сталина в северной его части. Новая диспозиция завершающей стадии «Прыжка…», со слов Шелленберга, выглядела так: в ночь с 10 на 11 октября молниеносной атакой диверсантов захватывается аэродром «подскока» в тылу русских — примерно в пятистах километрах к западу от Москвы. Далее, после получения от них соответствующего сигнала, с авиабазы Нойкирхен в сопровождении эскорта ночных истребителей люфтваффе взлетает бомбардировщик «Хенкель» с управляемой ракетой под фюзеляжем. Приземлившись ночью на захваченном аэродроме, он остается там до рассвета — что вполне возможно, если атаку произвести быстро и без шума. При этом диверсанты, экипированные в форму советских военнослужащих, должны в случае необходимости сыграть роль аэродромной охраны — внешне ничто не должно указывать на то, что аэродром оккупирован. А дальше все зависело от радиограммы из русской столицы, которую предстояло получить утром 11-го числа от агента Сороки.