АБВГДйка

– Жесть… – Карина допила вино, – а я на диету сажусь. Завтра.

Стася не сразу переключилась на проблемы подруги:

– Мне бы твои проблемы, – она засмеялась.

– Ничего смешного, кстати. Присоединяйся, тебе не помешает.

– Спасибо, мои мужчины меня и так любят. Те, что по-прежнему живут со мной.

Стася встала из-за стола, достала из холодильника оливки, сыр и буженину.

– Не знаю, что там тебе можно на твоей очередной диете, а я голодная, как слон.

Стася разложила все это на столе, села и потянулась за ножом. Стоявший на краю стола бокал с остатками ее вина со звоном упал на пол.

– Раз, два, три, четыре, – тихо считала Стася.

– Ты чего, подруга? – испугалась Карина, – совсем с ума сошла от счастья?

Стася продолжала считать, загадочно улыбаясь:

– восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

Раздался оглушительный стук по батарее.

– Что-то сегодня долго, – засмеялась Стася, – обычно она укладывается в десять секунд.

– Кто? – Карина со страхом огляделась.

– Соседка снизу, – Стася уже собирала осколки с пола большой голубой шваброй, – она так на каждый стук реагирует, – сегодня, наверное, долго искала поварешку. Или чем она там дубасит!

– И ты это терпишь? – Карина смотрела на Стасю расширенными от ужаса глазами.

– Да ладно тебе, – Стася пожала плечами, – одинокий человек, жить скучно. Зато если нас тут вдруг станут убивать, она точно внимание обратит.

– Ну да, – хмыкнула Карина, – и постучит по батарее, чтоб убивали потише.

Обе рассмеялись.

– Стаська, ты слишком добрая для этого мира, – продолжила свою мысль Карина после глотка вина.

– Я просто счастливая, Карин. Несмотря ни на что. А счастливые люди не огорчаются из-за стука по батарее.

Через полтора часа Карина ушла домой, Стасе с трудом удалось ее убедить, что на поиски нового папы они отправятся в другой раз, сейчас же Стасе безумно хотелось спать, но она, превозмогая усталость, смотрела сериал, ибо когда, если не сейчас. В первую же рекламную паузу она вспомнила, что выключила телефон. А включив, получила тринадцать сообщений и семь непринятых звонков от мужа. «Боже, – думала она, – ему же сорок лет».

Подумав минуту, она все же набрала его номер.

– Стася, я сейчас не могу разговаривать, – Федя говорил голосом умирающего в пустыне.

– Что такое? Ты в порядке?

– Как тебе сказать… – он трагически замолчал, – только что… я их… уложил, – и он шумно выдохнул.

Стася молчала, ожидая продолжения.

Не дождавшись ее ответа, Федя продолжил:

– Ты не представляешь, как я от этого устал.

Стася не знала, что ответить.

– Наверняка с тобой они не такие, – защищался Федя, – а со мной… Стася, они бешенные. Честное слово.

Стася сжала кулаки, чтоб промолчать, и через полминуты, произнесла только:

– Отдыхай, конечно. Кстати, как там колбаса из шаров?

Стася познакомилась с Федей, когда ей было семнадцать лет. Она поступила в институт, в котором Федя, точнее Федор Михайлович, преподавал литературу. Несложно догадаться, что за глаза студенты-филологи звали своего препода Достоевским. Не самое обидное, впрочем, прозвище. Его коллегами были Мымра, Ёжик, Комар и Таксказать. Достоевскому было двадцать шесть, и он читал лекции по обожаемой русской литературе, игнорируя декольтированных студенток, взирающих на него из-за парт со страстной любовью. Не к русской литературе.

Стася была девочкой скромной, носила джинсы с вышивкой, цветастые кофты, часто собственноручно сшитые, и массивные металлические браслеты на запястьях, порой пугавшие преподавателей своим стуком о парту.

Федор Михайлович ей нравился, но это была ровная уважительная симпатия. Федя же проникся чувствами к Стасе сразу, как увидел. И долго страдал, понимая, что взаимоотношения со студенткой, да еще и несовершеннолетней – штука нехорошая.

Стася до сих пор с улыбкой вспоминала трогательные взгляды, которые бросал на нее преподаватель, нежные и полные муки.

Стася допила остывший зеленый чай, поставила чашку рядом с раковиной и отправилась чистить зубы. Завтра Федя вернет ей детей, оставалось надеяться, что это произойдет не утром и у нее будет время убраться. Вечно она оставляла неприятные дела на потом, в результате квартира убиралась перед приходом гостей, посуда мылась, когда заканчивались вилки, а одежда отправлялась в стирку после истошных детских жалоб на то, что колготок в шкафу не осталось ни одних.

В постели Стася долго лежала, вспоминая все, что предстояло сделать в ближайшее время: «родительское собрание Антоши, оплатить электричество, купить резиновые сапоги Васе, а спортивные штаны Боре, поменять лампочки в коридоре, дочитать книжку по истории». Когда место в голове закончилось, ибо все его заняли запланированные дела, Стася достала из тумбочки блокнот и ручку, выписала туда все, что толпилось в ее голове, и спокойно заснула.

На следующее утро сонную Стасю разбудил трезвон в дверь, звонок заливался так истошно, словно созывал жителей всего города на главную площадь для неприятного известия.

Стася попыталась одеться, чтобы открыть дверь, но звон за дверью так раздражал, что она завернулась в одеяло и пошла открывать так.