ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

По тону, каким были произнесены эти слова, можно было догадаться, что герцогиня Траонт разозлена больше, чем когда-либо. Впрочем, порог возможного гнева леди Джулии увеличивался раз в три месяца, нарастая при этом — что было несколько странно — очень постепенно. Теодор помог Маргарет встать, встал сам и… начал разговор со своей сестрой. Что-что, а вот такие задушевные разговоры, которые устраивала ему герцогиня, он терпеть не мог.

Алесия сидела на балконе и пила апельсиновый сок, когда Моника подошла к ней. Девушки редко могли спокойно общаться: Алесия была слишком вспыльчивой и распущенной, а Моника — чересчур принципиальной. Впрочем, мисс Хайнтс, пожалуй, могла понять, откуда растут корни этой принципиальности мисс Эливейт, но общаться с ней от этого приятней не становилось. Да, конечно, будучи единственным и долгожданным ребёнком в своей семье, Алесия была несколько избалована, распущена, легкомысленна… Но это не давало шпионке права относиться к ней с предубеждением! В конце концов, Алесия честно пыталась помочь той влиться в дружный коллектив Тайной Канцелярии! Ведь пыталась, не щадя ни времени, ни сил!

Сейчас Моника Эливейт выглядела грустной и даже подавленной, это было непривычно, и племяннице короля даже захотелось как-то помочь ей. Нет, она обычно просто проходила мимо, когда видела критическую ситуацию у какого-либо человека. Например, когда видела в таком настроении Георга или Горация… Но те оба были весьма сильными людьми, и им бы её помощь просто помешала. А если говорить о Хоффмане, тот бы вообще вежливо от этой помощи отказался бы. И сейчас, столкнувшись с ситуацией, когда нужно было поддержать другого человека, девушка столкнулась с почти неразрешимой проблемой. Стакан с соком Алесия решила отложить и взять вместо него в руки бокал с вином, тем самым, которое привёз Георг из того земного мира года три назад.

— Что случилось? Денег на строительство нового храма или приюта не дали? — несколько грубо спросила Алесия.

Шпионка вздрогнула и повернулась к собеседнице, отчего той стало не по себе. Успокоив себя тем, что, если что-то случится, Георг и Гораций находятся в этом же здании и обязательно придут к ней на помощь, Алесия ждала ответа. Моника, поняв это, тяжело вздохнула и начала что-то бормотать.

— Георг наорал на меня. Сказал, что я дура и ничего не понимаю.

Алесия фыркнула. Знала бы мисс Эливейт, сколько раз ей, племяннице короля, приходилось выслушивать недовольные высказывания графа Хоффмана! А Горацию? Представить только: быть лучшим другом такого человека! Мисс Хайнтс, одна из немногих, знала, что именно скрывается за ледяной вежливостью рубинового графа. Кто-то называл его ещё алмазным графом. Впрочем, наверное, было верно и то, и другое. Многие поместья Георга располагались рядом с рудниками, и это, безусловно, играло на руку молодому активному человеку.

— Что же… Значит, у него было плохое настроение! — пожала плечами Алесия, допивая свой сок. — А если у него плохое настроение, он начинает орать на всех, кто в этот момент просто проходит мимо! Нечего расстраиваться!

Моника Эливейт недоверчиво посмотрела на свою давнюю неприятельницу. Та говорила это так, будто бы это на неё только что накричали, а вовсе не на шпионку. Она говорила с видом знатока. С видом человека, считающего всех других ничтожествами.

— Что ты знаешь?! — обиженно просопела девушка. — Это на меня он орал сейчас, а не на тебя! Что ты вообще о нём знаешь?!

Алесия пожала плечами и демонстративно фыркнула. А что она знала о Георге? То, что он четыре раза спасал её жизнь и два раза честь, то, что он дрался на дуэли ради неё, то, что он усыновил совершенно незнакомую и чужую ему девочку просто так, просто усыновил без всякой выгоды для себя, то, что он всегда помогал деньгами и советами Горацию, нередко совершавшего такие глупости, что без слёз невозможно было и посмотреть, то, что он заслужил репутацию стального советника в Тайном совете, то, что он с детства интересовался историей… Ещё Алесия, разумеется, со слов самого Хоффмана знала, что о раннем детстве у него осталось два воспоминания: сестра, о которой он никогда никому не рассказывал, и жуткие головные боли, вследствие которых портилось настроение графа… Впрочем, это было то, что дано было знать не всем, и за четыре года дружбы Алесия была рада тому, что узнала. Гораций знал куда больше. Ему, казалось, Георг Хоффман доверял больше, чем кому-либо в столице. Он был лучшим другом графа, и именно ему было дано увидеть больше, чем другим. А ещё Алесия знала, что Моника — четвёртый человек в столице, для кого был приоткрыт занавес той ледяной вежливости, которую видели все в лице графа.

— Что ты сказала ему? — поинтересовалась королевская племянница.