ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

Ненужный король он. Король поневоле.

Дурные улыбки у тех же придворных.

Дурные. Дурные. Льстецы и пройдохи…

И мёртв ли, живой ли — им будет одно же.

Корона же разве была его целью?

Спасти одну девушку он захотел лишь.

Была та невестой, была та любимой?

И где, только прах, пожалуй, отныне…

Ненужный король и король поневоле.

Как ты назовёшь, коль сидит он на троне?

Чужой. Не хотевший ни денег, ни власти,

Но вдруг оказавшийся здесь. Среди масок.

А как их назвать? Тех придворных, что лживы?

Ни слова сказать, ни ударить — лишь в спину.

Дурные улыбки, дурные мыслишки…

Для них ничего нет важней этой славы…

Ненужный король, король поневоле,

Как ты назовёшь, коль сидит он на троне?

В короне, в златом одеянии… В неволе…

И мёртв ли, живой ли — одно только слово…

Паул стоял со связанными руками и с презрением смотрел на стражников, только что доставивших его в темницу. Мужчина бы трижды проклял их всех, если бы не та проклятая штука, которую на него нацепили. Они не позволяли ему колдовать. Это было поистине хитрое приспособление, лишающее любого колдуна не только магии, но и части физических сил, теперь Паул едва мог двигаться: каждое движение отдавало настолько адской болью, что не стоило даже думать о том, чтобы сбежать. С этой штукой он мог разве что лечь на пол камеры и начать думать о своей скорой смерти. Надо же было так просчитаться! Оставалось только надеяться, что этот идиот Эрик успел сбежать. Погибнуть из-за его спасения, так и не сумев спасти, было бы глупейшей смертью.

Паула почти закинули в камеру, и, нужно сказать, молодой мужчина совсем не был благодарен им за это. Он и без этого едва стоял на ногах, а теперь это было уже почти невозможной для исполнения задачей. Паул прекрасно знал, что после того, как двери темницы закроются за ним, стражники уйдут. Эти люди понимали, что никакой маг не сможет сбежать с антимагическим приспособлением. Это было бы подобно смерти. И не только из-за жуткой боли во всём теле — эта штука начинала изнутри разрушать мага, если он находился слишком долго с этим прибором. Когда-то Паул пытался разработать зелье, помогающее колдунам жить с этим, но сейчас этого зелья тут не было, и было уже неважно то, что чернокнижник был готов сам стать подопытным образцом, чтобы только не чувствовать той боли и той слабости…

Паул почти был готов закричать, ему хотелось выломать эти проклятые решётки, убить, уничтожить этих стражников, сделать так, чтобы от всей этой тюрьмы, от всего этого дворца не осталось и пепла, но сейчас он мог только с презрением наблюдать за тем, как захлопываются перед его носом двери. Это было всё, на что он сейчас был способен. А всё это проклятая неосторожность! Нужно же было так попасться! Эрик и то был умнее. Да и проворнее. Всё-таки чёрная магия негативно сказывалась на здоровье чернокнижника. Впрочем, наверное, любая магия сказывалась на здоровье своего хозяина. Маг был полностью уверен в этом. И ему хотелось попробовать изучить воздействие магии на людей, но, пожалуй, делать это придётся кому-то другому, не Паулу. И это было тем, что в данный момент расстраивало чернокнижника. Возможно, это было немного странно: он находился на волоске от гибели, а расстраивала его только невозможность заниматься своей привычной работой… Но Паул старался не думать ни о чём, кроме этого. Лучше было не думать.

— Зачем ты сделал это? — услышал маг уже почти сквозь сон или бред недовольный знакомый голос. — Зачем? Я думал, ты на нашей стороне…

Паул рассмеялся. Этот мальчишка, Альфонс, насколько же он был глуп… Впрочем, не настолько, чтобы оставлять черного мага с его магией. Нужно было отдать этому мальчишке честь: он сделал то, чего от него не ожидал никто. Но он всё равно оставался всё тем же глупым созданием, которое ещё верило Паулу. Это было и грустно, и смешно. Маг ненавидел тех, кто доверял ему. Он ненавидел глупость. А доверие было самой большой глупостью из всех возможных.

— Я не принимаю ничью сторону, мальчик, — ответил чернокнижник, даже не сдерживая улыбки.

Улыбка его была больше похожа на оскал. Он сам был больше похож на зверя, загнанного в угол и раненного, нежели на человека, на разумного человека, готового пойти на компромисс, на решение, которое могло бы удовлетворить двоих. Он не был больше похож на человека. Наверное, многие маги лишались разума, подчиняясь тому, что позволяло им когда-то колдовать. Паул сам не понимал, что происходило с ним. То, что сдерживало в нём сейчас магию, медленно убивало его.

Или не так уж и медленно?