Achtung! Manager in der Luft!

Успешным действиям предшествовало то обстоятельство, что Соломоныч, преследуя цель добраться-таки до Сталинской премии, «соединил несоединимое». Добравшись до англицкого ЗиПа в основательных количествах, он «добыл» 38 корпусов от ТК-2, съездив на площадку эвакуированного завода № 24 на Соколиной Горе, и, сохраняя схему ТК-2, прикрутил ему «улитку» от «Мерлина». Место для такой установки под капотом было. ТК-2 планировался сюда, но не срослось с его выпуском, горел он, сорока часов не отрабатывал. Погоняв на земле и полностью отработав привод и управление, он нашел меня, а чего меня искать? Я всегда у себя. И мы опробовали это дело в воздухе. Получилось то, что нужно! Высотность была восстановлена, а скорость возросла до 675 км/час на высотах выше 6000. Значительно возросла приемистость машины. На ней можно стало успешно атаковать «мессера» практически на всех высотах, ну, кроме как у самой земли. Все-таки МиГ был немного тяжелее, и «мессер» по маневренности превосходил его на малых высотах. Ну, и, так получилось, что самом конце октября, по погоде, мы были вынуждены сесть в Борках, там заночевать, а это совсем было рядом с фронтом, поэтому ушли с транспортной эскадрильей дальше, и вновь погода нас отрезала от Москвы. В том месте, где мы могли уже отворачивать домой, дорогу на запад отрезал сильный снегопад. И мы сели в Куйбышеве, на взлетной площадке завода № 122. Топливо было на пределе, коробочку исполняли короткую, прямо над городом и садились Смышляевке. Ли-2 уступали нам возможность сесть, заходили южнее и садились в Безымянке. Так как погода была скверная, то обратно нас не выпускали. Москва давала сильные снегопады с дождем. Деваться некуда, и тут на пороге дома переменного состава появляется целая делегация, во главе с будущим начальником ОКБ-155 товарищем Микояном. Они же сразу определили, что мы издаем совсем другой звук, чем все те машины, которые выпустил завод № 1. А внешне – внешне самолет выглядел как МиГ-3.

Честно говоря, я даже расстроился, ну совсем нежелательная встреча. Зная кое-что о МАПе, я ожидал любых действий от двух конструкторов. Вплоть до полного запрета полетов. Но, надо отметить, что приехавшие на довольно большом автобусе товарищи были настроены совсем мирно.

Оказывается, товарищ Гуревич не поленился слетать в Свердловск, тогда как брату Микояна категорически запрещалось летать самолетами. Нашу первую переделку он видел и, более того, забрал из Свердловска и перегнал ее в Безымянку. Не сам, а с помощью ведущего испытателя капитана Прошакова. Он тоже здесь. Аккуратно начинаем разговор, в ходе которого выяснилось, что прилетевшие сейчас машины – это следующая модернизация их самолета. Главная проблема МиГа не столько в его летных качествах: по весу он был примерно равен Ме-109, разница 200–300 килограммов. Равная мощность двигателя 1350 сил, при лучшей вооруженности и большей дальности. Проблема была в приемистости и малой скороподъемности. Установка двух свободных нагнетателей убрала эти недостатки, появившийся предкрылок, а с августа 1941-го все МиГи выпускаются только с ними, и даже в линейных частях многие машины их получили, сделало машину менее строгой и более маневренной. Даже в первом варианте машина летала прекрасно и могла драться на равных с «мессерами» и превосходила их, но… Пошли упорные слухи, что ее готовятся снять с производства. А слухи на пустом месте не рождаются. Дорогу МиГу перебежал Ил-2. Что ни говори, а МиГ как штурмовик мы никогда не использовали. Даже в мозгах не шевелилось послать его против пехоты. Бомбы и ракеты нести он мог, но для подвески бомб требовалось снять крыльевые пулеметы.

– Отсутствие мотор-пушки не дает возможности использовать эти машины против пехоты. Мы все-таки истребители, наша задача – сбивать другие самолеты. Для этого у МиГа все есть. Требуется, конечно, доработка двигателя, есть режимы, когда активно вспенивается масло, тогда снижаем наддув, и через некоторое время работа восстанавливается. Поэтому у нас не два, как на АМ-35А, а три положения наддува. Так сделано на «харрикейнах», и там даны такие указания. Применяем, помогает, – сказал я.

– Вас бы с товарищем Микулиным свести или с Флисским. Флисский здесь, в Куйбышеве, а Александр Александрович в Перми, их КБ разорвано на две части.

Я об этом знал, как и о том, что Флисский постоянно писал в Кремль и добивался передачи ему всего ОКБ, без Микулина, поэтому давать ему больше шансов в этой борьбе я не стал, что-то останавливало, и встреча не состоялась. Мне хватает выше крыши нашего дорогого Соломоныча. Это он, кстати, нашел лекарство от пены. Обозвал это дело как-то хитро, я не запомнил, но понял, что надо делать, когда задергалась стрелка давления масла.

– Самый большой запас возможностей для модернизации сейчас лежит не в винто-моторной группе, а в корпусе. Надо переходить на дюраль, и отыграть проигрыш в весе. Из мотора мы выжали почти всё.