actions and emotions (СИ)

— Мне плевать на мнение других, потому что… Я люблю тебя, — наконец выдыхает Дженсен, прижавшись своим лбом к её, с едва ощутимым натиском притягивая к себе за талию. — Да, чёрт возьми! Люблю как ненормальный. Так, что кожа словно горит, стоит мне оказаться рядом с тобой… Люблю до безумия.

— Ты и вправду безумец, — улыбнулась она почти незаметно, пристально глядя на него.

— Да, я сумасшедший, который только и думает о том, как снова увидеть тебя, поцеловать, как можно крепче обнять и больше не отпускать.

— Это лишь влечение, которое скоро ослабнет, и ты больше не вспомнишь обо мне, — нервно сглотнув, она отстранилась от него, тщетно пытаясь освободиться от его крепких объятий, словно будучи зажатой в тиски. — Забудешь, как будто ничего и не было.

— Нет же, глупая… В этот раз я пришёл, чтобы забрать тебя, — в бессилии, произнёс он в ответ, одаривая её невесомыми поцелуями и позволяя облегчённо вздохнуть. — Больше никто не посмеет прикоснуться к тебе, Элли. И я намерен сделать всё для того, чтобы ты никогда не вспомнила об этой жизни, хоть и она подарила нам эту встречу…

Всё, о чём я тебя прошу, это доверься мне.

Эллисон инстинктивно потянулась к нему, обхватывая руками его широкие плечи и накрывая чувственные губы своими, вкладывая в это сумасшедшее слияние всю привязанность и любовь…

Но она вновь плачет. Неудержимо, судорожно всхлипывая и находя убежище в нём самом. А он, словно испытывая сумасшедшую жажду, упивается жаром и сладостной влагой её нежной кожи.

— Я верю тебе…

И всё же короткий щелчок. Казалось, лишь когда гаснет свет — все чувства обостряются. Ощущения становятся невероятно чёткими, словно за гранью, когда через каждую клетку тела проходят слабые разряды тока.

Только в такие моменты они становились действительно собой, могли быть искренними друг с другом и сбросить те маски, которые им приходилось носить, с началом нового дня сливаясь с толпой прохожих, ничем не отличаясь от них и будучи загнанными в рамки общепринятых законов морали и правил.

В этой волнительной темноте, они полностью отдавались друг другу, отгородившись от остального мира, создавая свой собственный.

========== «Яд измен» Он/Она ==========

Босоногая, в одном лишь лёгком платье, она бродит по улицам родного городка.

Ветер треплет волосы, в то время как она сама всеми силами старается не смотреть на редких прохожих и не встречаться с ними взглядом. Ведь скорее всего напоминает им сумасшедшую… Но это уже вовсе не заботит её. Лишь изредка, из-под опущенных ресниц, затуманенным взором осматривается вокруг, находясь на грани безумия и захлёбываясь своими же страданиями.

Утопая в полумраке ночи, безлюдный пирс кажется ей бесконечным, когда она направляется к самому краю, будто её собственный мир заканчивается именно там.

Ушла первой, не в силах больше смотреть на его родное лицо, понимая, что слишком много боли между ними теперь. Просто сбежала, вырвавшись из тёплых и крепких объятий, оставив его сидеть на холодной постели, которую они всегда делили на двоих. Несмотря ни на что.

Но обвинение во взгляде каждого — стало просто невыносимым мучением, которое день за днём раздирает душу на лоскутки, уничтожая остатки чувств.

Им самим не понять и не вспомнить — кто из них первым позволил чужим губам оставить след на коже, нарушить обещание принадлежать только друг другу до конца дней…

Яд измен растекается по жилам вместе с вязкой кровью, разжигая пожар внутри. Их когда-то цветущая весна сменилась осенью. Холодной, одинокой. Им обоим больше не согреться теплом друг друга.

По вечерам кричали от отчаяния и проклятых противоречий, безжалостно срывая голос и не в силах поставить точку. Каждый раз лишь многоточие в конце, остатки стула на полу, который он разнёс в щепки, когда снова увидел очередное багровое пятно на её нежной шее, оставленное не им. И осколки бокала с красным вином, что она разбила вдребезги о стену, вдохнув запах женских духов, которыми были насквозь пропитаны нити его рубашки.

— Что произошло с нами? — сипло выдыхает он прямо в её искусанные губы, соприкоснувшись с ней лбами и судорожно прижимая спиной к стене. — Когда мы стали чужими? Скажи мне.

Она лишь молчит в ответ, жадно глотая слёзы, не в состоянии остановить этот поток горечи. Болезненно близко, на расстоянии выдоха, стоит только дотянуться. Но оба чувствуют, словно между ними огромная пропасть, которую не преодолеть, рискуя сорваться вниз и разбиться об острые камни.

Цепляясь пальцами за воротник его рубашки, она сжимает в ком мягкую ткань и испытывает жгучее желание наброситься на его искусно вылепленные губы жадным поцелуем или же из последних сил оттолкнуть, осознавая, что медленно умирает в его руках, которыми он ласкал другую.