Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой [Т.1]

В середине декабря я уехала в Петербург (в день убийства Распутина я через Москву проезжала) — прямо к Срезневским. (Когда я была в Петербурге в 16 году летом, я жила у Срезневских.) сочельник, по-видимому, мы вместе с Караваевыми собрались ехать в Слепнево. Неожиданно приехал Коля с фронта и поехал с нами (об этом есть рассказ Констанции Фридольфовны Кузьминой-Караваевой). В Слепневе я пробыла до середины (приблизительно) января 17 года, а Н. С. в Слепневе был 2 дня. Новый год мы уже без него встречали. Он уехал в Петербург, а из Петербурга — прямо на фронт. Тогда он "Гондлу" давал читать в Слепневе. Мы очень долго не виделись — громадный перерыв был.

Я приехала опять, поселилась у Срезневских. В январе письма мои — два письма неотосланных Анне Ивановне — 29-го или 30-го и 31-го января. Потом…

До середины июня, приблизительно, я жила у Срезневских. Тут — революция, отъезд Н. С. — "На Салоникский фронт" тогда это называлось. Его приезды еженедельные, "Подделывателей" тогда читал — мне и Лозинскому. До революции мы с ним в Астории завтракали, когда он приезжал, были с ним у Сологуба, У Сологуба он прочел "Дитя Аллаха".

В июне уехала в Слепнево, а в сентябре вернулась в Петербург, опять к Срезневским. Зиму 17 — 18 гг. безвыездно провела в Петербурге (с Царским у нас все было кончено весной 16 года. А. И. зимовала 16 — 17 г. в Слепневе с Левушкой).

Потом, на Троицу 18 года, с Н. С. ездила в Бежецк последний раз. В августе 18 года с В. К. Шилейко уехала в Москву, в сентябре мы приехали на несколько дней вместе в Петербург и опять уехали в Москву. (Тут стили уже мешаются, начинается путаница стилевая… — если не "стильная"!)

В сентябре Н. С. был у нас и читал из "Шатра" — мне (в Петербурге). Пробыли там (в Москве) недолго и совсем вернулись в Петербург. Тут уже летних отъездов больше не будет. С этого времени я живу в Петербурге безвыездно, 2 раза я выезжала с тех пор из Петербурга — раз в Бежецк, на Рождество 21-го года, и в апреле 24-го года — в Москву и Харьков читать стихи…

Шереметевский дом — Фонтанка, 34 — с осени 18 года и до осени 20 года.

С осени 20 по осень 21 года — Сергиевская, 7 (это я там служила и там у меня было две комнаты при службе).

Потом с осени 21 года — Фонтанка, 18 — по осень 23-го.

В 1914 г. встреча с Блоком: добавить (приблиз. слова АА):

"Поезд остановился на маленькой станции. Вижу на платформе — Блок. Я очень удивилась… Потом оказалось, что это его станция — Подсолнечная… Я вышла из вагона… Он меня очень удивил… Блок всегда меня удивлял… Спросил — "Вы одна едете?" Поезд стоял минуты 3, вот, значит, сколько мы поговорили".

5.04.1925. Воскресенье

Н. Н. Пунин дал мне утром для АА письмо. АА его читала несколько раз. Когда я ей заметил это, она дала его мне: "Прочтите". Я прочел. Смысл его — "я без тебя не могу работать"; затем — надежды на будущую совместную жизнь. Выражение: "Ты самая страшная из звезд". Называет АА оленем; меня — Катуном младшим. ("Пришли с Катуном младшим мне записку, и во всяком случае попроси его мне позвонить").

Письмо подписано "Катун М". Я спросил АА, что это значит, она, кажется, сказала: "Катун Мальчик".

АА записки Н. Н. Пунину не послала, но просила меня позвонить ему.

АА просит меня не упоминать в моем дневнике Бэби, да еще так, как я это делаю.

АА: "Можно подумать, что он моим любовником был! Просто влюблен был в меня…"

В 10 1/2 часов иду к Пунину, беру у него письмо АА и пакет для нее. Еду на вокзал. С поездом 11.30 отправляюсь в Царское Село, к А.А. Ахматовой. В 12 приезжаю, иду в пансион. (АА поместилась в пансионе на Московской ул., д. 1).

Поднимаюсь по лестнице — в столовой замечаю О. Э. Мандельштама и Над. Яковлевну. Завтракают. Удивлены моим приездом. О. Э., сказав, что АА еще не встала, тащит меня к себе.

Мандельштамы приехали сюда дней 10 назад, живут в большой, светлой, белой комнате. День сегодня чудесный, и комната дышит радостью и прозрачными лучами солнца. Обстановка — мягкий диван, мягкие кресла, зеркальный шкаф; на широкой постели и на круглом столе, как белые листья, — рукописи О. Э. … Я замечаю это, а О. Э. улыбается: "Да, здесь недостаток в плоскостях!"…

АА живет в соседней комнате. Минут через 15 — 20 Над. Як. идет за ней — они условились пойти сегодня утром на веранду и полежать на солнце. Возвращается вместе с АА. В таком освещении, в такой радости ослепительно белых стен АА кажется еще стройней, еще царственней. Приветливо здоровается со мной и с Ос. Эмильевичем; стоит — прямая, с глазами, грустными как всегда, глубокими и мягкими, как серый бархат. В руках — плед.

Уходят с Надеждой Яковлевной. Я остаюсь с О. Э. Он вдавливается, как птенец в гнезде, в глубокий диван. Я сажусь в кресло с другой стороны стола, прижатого к дивану.

Через 15 минут АА с Н. Я. возвращаются, но за эти 15 минут О. Э. рассказал, как они живут здесь, как здесь хорошо, что прожить здесь они рассчитывают долго, а отсюда, вероятно, поедут в Крым.

Я: "Как было бы хорошо, если б АА тоже поехала на юг!.. Ее здоровье просит юга, но сама она, кажется, не хочет ехать…"