Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой [Т.1]

Федин, Н. Тихонов, Замятин, Зощенко и другие бродили одной группой со своими дамами. Одиноко стоял В. Кривич, который никого не приманивал к разговору своей глупостью. То же было и с Нельдихеном. Баршев — чужой "старым" — сидел в зале, Садофьев, Браун и другие слонялись также без дела. Клюев куда-то смылся. Рождественский со своей девушкой то влезал в зал, то прикреплялся к какой-нибудь группе. Лавренев бродил с виснувшей на нем И. Куниной.

В 12 1/2 конферансье объявил, что из-за позднего времени остальные участники не выступят, хотя они все и собрались здесь. Публика стала вызывать Тихонова и Садофьева, больше Тихонова. Но ни Тихонов, ни Садофьев, ни Федин, ни Замятин не выступили. Вечер кончился. В толпе уходивших я увидел Л. Попову с сестрой. Заговорили, и я пошел их провожать — одну на Моховую, другую на Мойку.

Замятина мне говорила о своем пребывании с АА на Сиверской. АА чудесно собирает грибы — еще одна черточка в ее "биографию"…

2.12.1925

В час дня я пошел в Мр. дв. Впустила меня Маня. Шилейко мы оставили в его комнате, и я остался сидеть у постели. Плохо чувствует себя, и лежит. Но ей необходимо встать сегодня, чтобы провожать Шилейко. А в 5 час. она пойдет в Шер. дом обедать. Сильный мороз сегодня и в комнате холодно. Говорили о Г. И. (Иванове — В. Л.).

По поводу слов Жоры о Блоке. Можно подумать, что Блок с ним чуть ли не на короткой ноге был. Выходит также, что Блок "любил снимать квартиры в верхнем этаже", и еще много чего выходит по Жоре…

Но Жора допускался к Блоку один раз в год. Так уж было заведено: раз в год он звонил Блоку и просил разрешения прийти. Блок разрешение давал, и Жора шел к нему.

Надписи на книгах: "Это делаем все мы, грешные: нас просят, и мы надписываем книгу".

Блок очень долго жил на одной и той же квартире. Какая же тут может быть "любовь к верхним этажам"?

Блок, замкнутый, не любивший многолюдства у себя, всегда держал таких людей, как Жора, на большом расстоянии от себя. У него были друзья, которых он выбирал, руководствуясь своими особыми причинами — Зоргенфрей, Иванов-Разумник…

"Попробуйте пойти к Сологубу, интимно говорить с ним! А с Сологубом это легче, чем с Блоком!.."

Какой с виду Г. Иванов?

"Сладкий, льстивый, — еще больше, чем Всеволод…"

Г. Иванов начал свою литературную карьеру в кружке Грааль Арельского и И. Северянина. Оттуда его вытащили, и… он был в Цехе [11].

Г. Иванов бывал в Цехе. Там он был тихим и скромным, даже пил втихомолку.

Недоброво знал английский язык плохо. Превосходно знал французский.

Стихотворение "Все расхищено, предано, продано…" написано летом.

Я рассказал АА о литературном вечере в "Балаганчике". Говорил, как там серо и скучно было, хоть все и хвалили — говорили: "хороший вечер"…

АА ответила: "Что же вы хотите больше от рядового литературного вечера? Ведь нельзя же, чтоб на каждом таком вечере публике дарили "Анчара"…".

Заговорил о том, что прозу на литературных вечерах нельзя читать, и АА вполне согласилась со мной.

О Каменском я говорил — сказал, как он читает. АА ответила: "Он всегда так читает… Он хорошо читает".

Просидев у АА около часу, я ушел домой.

В 4 часа ко мне пришел Н. Тихонов с Марией Константиновной, которых я ждал сегодня. А через несколько минут после их прихода пришел Всеволод Рождественский, которого я не ждал сегодня.

Говорили о Гумилеве, я показывал кое-что из имеющегося у меня, рассказывал. Говорили о влиянии поэта на поэта. Тихонов стал приводить примеры из английской поэзии, говорил о Барри Корнуоле, о Киплинге, о других, приводил пример из кого-то — строки совершенно совпадающие с его "Балладой о Синем Пакете": "Колесо к колесу…" — и т. д., а там — "шея к шее", "нога к ноге"… и т. д. Тот же ритм, те же образы…

Пили чай и продолжали разговор. Я прочитал несколько ненапечатанных стихотворений Николая Степановича. Всеволод распространялся и не стеснялся моим присутствием, рассказывая небылицы о Гумилеве. Потом мы перешли в столовую — обедать. Говорили о собаках, потом о Туркестане, куда Тихонов хочет ехать весной (он уже нашел попутчика). Маршрут предположен такой: Баку, Красноводск, Бухара, Ташкент, Аулиэ-Ата. Тихонов читает всю литературу о Туркестане и изучает его, чтобы ехать, имея уже знания.

Рассказывали — Тихонов и Мария Константиновна — о своем летнем пребывании в Териоках и о том, как они пешком, через болота и леса, ходили в Шлиссельбург и в другие места. После обеда перешли опять ко мне, но уже в 7 часов Тихоновы ушли — они обещали кому-то встретиться в кинематографе. Кстати — Тихонов увлекается кинематографом и полусерьезно говорит, что даже собирается играть для киносъемок.