Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 1, 1924-25 годы)

Я просидел у Чуковского часа три, делая выписки из "Чукоккалы". К нему пришел Ю. Тынянов, потом Чуковский обедал (предлагал и мне), потом встал, оделся и пошел в столовую разговаривать и пить чай.

К нему забегали дети - его и чужая девочка. Тогда он орал благим матом, потрясая стены и окна, орал, желая походить на ребенка, но походя на быка.

Пел, декламировал, кричал - дурачась. В квартире стоял звон, гам, шум; бегали, смеялись и пищали дети, раздавались телефонные звонки, входили и уходили жена, горничная и прочие, и все покрывал верблюжий рев Чуковского.

Впечатление сумбура! Жена его была очень неприятно удивлена тем, что он дал мне "все" (!) выписать из "Чукоккалы": "Неужели он Вам все дал?!" - и потом ушла в столовую и я слышал еще ее голос: она говорила Тынянову, кажется: "Неужели он ему все дает?!"... Она, видимо, хочет приберечь все это для своих детей!

Я пришел домой. В половине седьмого мне позвонила АА и я ей рассказал свое впечатление от Чуковского. АА пригласила меня к себе. И в 7 часов я был у нее в Ш. д.

Пунин работал в спальне, я сидел с АА в кабинете - она за столом в кресле, а я на стуле сбоку, против нее.

АА читала все, что я выписал из Чукоккалы. Говорили. АА была обрадована отношением Чуковского... она воздала ему должное (правда, только должное. АА его не слишком любит, имея в виду всю литературную карьеру и все его многочисленные недостатки). Но на мою просьбу рассказать о них подробнее, АА сказала, что это никому пользы никакой не принесет, и что рассказывать о недостатках человека - не большая заслуга.

Улыбнулась, услышав о мнении Чуковского по поводу ее "полной и исключительной неспособности к историко-литературной работе". Рассказала, на чем основано такое его мнение. Когда-то несколько лет тому назад, ей поручили редактировать Некрасова для народного издания. Она с этим не торопилась, а Чуковский, узнав и испугавшись, что у него отняли что-то ему принадлежащее (как же - ведь Некрасов!) стал хлопотать, чтоб эту работу передали ему. Бегал к Щеголеву, к другим... Работа была передана ему.

А тут АА уже не могла не сострить (правда, с какой-то виновато-конфузливой дерзостью): "Из этой работы ничего не вышло, кроме того, что Чуковский получил за нее деньги".

О Чуковском АА вспоминала еще:

В 21 году Чуковский приходил к ней и просил стихи для "Литературной газеты"... Она не могла дать ничего. Во-первых, была в очень плохом душевном состоянии ("была злая"), во-вторых, действительно, у нее не было стихов ("физически" не было). Как-то после этого случая встретившись с ней у Наппельбаумов, Чуковский встал в позу - величественную и героическую - и сказал ей: "Вы ничего не дали для "Литературной газеты"! Это Вам припомнится!". АА с усмешкой добавила: "Подумайте, какая трусость с моей стороны! Я не дала стихов в т а к о е издание!".

О Чуковском АА говорила еще, что он действительно справедливо поступал в отношении к Николаю Степановичу - так, он, как и она, не дал ничего в журнал, в котором печаталась статья Блока "Без божества, без вдохновенья"; АА знает, что Чуковский возмущался печатанию этой статьи и уговаривал ее не печатать.

АА вполне верит словам Чуковского, что он уговорил Блока выкинуть из этой статьи места наиболее обидные для Николая Степановича.

В альбоме Чукоккала вклеена вырезка из газеты:

ГАТИРАПАК

литературно-художественный кружок

в среду 8 марта в 9.30 - 34-е очередное собрание

вечер

АННЫ АХМАТОВОЙ

поэты Познер и Струве прочтут стихи из книги Ахматовой

Вход 50 сант. (участ. в расходах)

Помета рукой Чуковского: "1922".

В альбоме "Чукоккала" имеется только один автограф АА. На стр. 239 написано стихотворение: "Чем хуже этот век предшествующих... Разве..." Под стихотворением подпись АА и дата - 11 янв. 1920 г.

Исчерпав тему о Чуковском, АА перешла опять к теме о Николае Степановиче в связи с какой-то статьей, в которой говорится о том, что Николай Степанович обращался к меценатам.

Николай Степанович никогда не имел дела с меценатами, и никогда к ним не обращался: "Путь конквистадоров" он издал на свои деньги (см. воспоминания матери - А. И. Гумилевой), "Сириус" - тоже на последние свои; "Романтические цветы" - на свои. "Жемчуга" взял "Скорпион" - даром. (Николай Степанович ничего не получил за Жемчуга".)

"Чужое небо" издавал сам. За "Эмали и камеи" - он получил 300 рублей, проработав над ними год. "Колчан" - сам.

АА помнит, как было с "Колчаном".