Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 2, 1926-27 годы)

АА совершенно не имеет времени для работы по Гумилеву, потому что все ее время уходит на перевод Сезанна. Много ей приходится работать и для Пунина - переводить ему статьи по искусству с французского; часто подготовляет ему доклады для Института истории искусств. А время у нее все разбито из-за того, что она не имеет своего жилища и живет между Шереметевским домом и Мраморным дворцом. И ей приходится работать по Гумилеву в виде исключения - например, во время болезни.

Так, она слегла в постель (простудилась) и вчера ночью, воспользовавшись бессонницей, составила план своей работы по Гумилеву. Сегодня она подробно рассказала мне этот план: заметки о нем она сделала на листе бумаги и, рассказывая, заглядывала в эти заметки.

Обсуждали вместе план: АА советовалась со мной и просила сделать добавления.

1915-1916.

Зима. Встречи с Г. И. Чулковым, который живет в Царском Селе на Малой улице - в расстоянии одного квартала от дома Гумилевых.

22.03.1926

Я заговорил о ее переписке с Николаем Степановичем. Письма Николая Степановича АА вернула ему по его просьбе, выйдя за него замуж. Я жалел об этом, но АА возразила, что просьба Николая Степановича вполне понятна, что ему тяжело было: "Ведь человек же он, а не только литератор!" - воскликнула.

Очень давно еще Пунин просил А. Е. Пунину сделать нужный ему для Института Истории Искусств доклад об Ingres (просил сначала АА, но АА не любит Ingres'a, и поэтому он передал работу А. Е. Пуниной). Та очень занята и до сих пор ничего не сделала.

Пунин, узнав вчера вечером, что сегодня ему нужно этот доклад читать и что А. Е. Пунина ничего не сделала, стал просить АА приготовить доклад к сегодняшнему дню.

Всю ночь сегодня бессонная АА работала, прочла книгу об Ingres в 120 страниц, и к семи часам утра все было сделано.

Около десяти часов вечера пришел Пунин, и я вскоре пошел домой.

23.03.1926

АА рассказала мне, что говорила (вчера? сегодня утром?) с Мандельштамом по телефону и между прочим - о книжке Вагинова (спросила его мнения, потому что сама она еще не прочла книжку).

"Оська задыхается!" Сравнил стихи Вагинова с итальянской оперой, назвал Вагинова гипнотизером. Восхищался безмерно. Заявил, что напишет статью о Вагинове, в которой будут фигурировать и гипнотические способности Вагинова, и итальянская опера, и еще тысяча других хороших вещей.

АА объясняет мне, что "Оська" всегда очаровывался - когда-то он очаровывался даже Липскеровым, потом были еще два каких-то "гениальных поэта" - и что она нисколько не удивлена таким мнением Мандельштама о стихах Вагинова, тем более понятно восхищение Мандельштама, что Вагинов - его ученик.

И АА сказала, что написанная Мандельштамом статья о Вагинове будет, вероятно, одной из его блестящих, но ни к чему не обязывающих "causeries".

Когда я пришел в Мраморный дворец, Шилейко сказал мне: "Попадет вам от АА за легкомысленное суждение о Вагинове!" - и сказал какую-то остроту о его книжке - остроту злую. Когда Шилейко ушел, я заговорил с АА о книжке Вагинова и говорил всю дорогу до Шереметевского дома, провожая АА туда.

Перед моим приходом в Мраморный дворец сегодня АА читала книжку Вагинова вслух, Шилейко слушал и очень зло, в прах раскритиковал ее, и АА к его мнению присоединяется, потому что он приводил совершенно справедливые и неоспоримые доводы.

И мнение АА о книжке Вагинова таково: полная несамостоятельность дурно понятые и дурно взятые Мандельштам и Вячеслав Иванов. И во всех редких - случаях, когда Вагинов не подражает буквально (в словаре, в построении образов, в сравнениях и в прочем) учителям, у него остаются "море жизни", "природа-храм", "но медленно валов благоуханье" и прочие банальности.

Отсутствие всякой композиции - стихотворение можно начинать читать с любого места и прервать его также на любом месте - от этого ничто в стихотворении не изменится.

Мертвечина. И разве можно в стихи вводить теперь такие слова, как "нощь", "зрю" и т. п. - они теперь совершенно не действуют, они никак не воспринимаются, и употребление их свидетельствует только о дурном вкусе. Такие слова в контексте современных слов можно сравнить с античной статуей, шея которой повязана розовой ленточкой. То, что Вагинов употребляет такие слова, доказывает потерю им всякого чувства слова, отсутствие бережного, любовного отношения к слову.

Вагинов употребляет такие сравнения, как "виноградарь - солнце". Да, мы знаем о древнем значении такого сравнения - в д р е в н е м контексте, у античных поэтов. Но Вагинов, по-видимому, думает, что сравнение, слово, глубоко оправданное, владеющее п р а в о м на существование в одном (в данном случае - в античных) контексте, вырванное из этого контекста и механические вставленное в совершенно неподобный, другой (его, Вагинова, современный - в данном случае), сохраняет всю свою весомость, весь свой смысл, всю соль - значимость. Нет. Это не так. В действительности такое оскопленное и механически приводимое слово или сравнение звучит только как банальность.