Ад

— Мрази-и-и… — выпалил Клин — и не только на словах, схлопотав пулю.

— Клин… — кинулся Глеб к нему.

— Худо, Глыба, — тяжело выдохнул боец, предостерегая хорониться того в землю. — Успеешь всегда — и в ящик сыграть, как я-а-а…

Он скончался на руках командира. Глеб не первый раз видел смерть столь близко, прикасаясь к ней, но сейчас это было выше его сил.

А тут ещё Бузов и без того усугубил ситуацию, и вышла изначально у них из-под контроля. Прогремел взрыв. Подвал оказался заминирован.

— Как же так?!.. — осознал Глеб: бойцы спасли его ценой своих жизней, а он как командир положил весь отряд без остатка. Впору было застрелиться. Что было просто.

— Эй, шакалы! — обратился он к говоруну. — Я остался один! Если нужен вам — идите и возьмите! Даже не побегу! Жду с нетерпением!

В ответ молчанка. Больше никто никого не провоцировал на словах — и занимались исключительно делом.

Глеб разложил гранаты подле себя на полу — те, что принадлежали Клину.

— За Рыка… — метнул он одну, уловив на слух донёсшиеся шорохи. Боевики зашевелились — приближались, крадучись. И следом в них полетели иные гранаты. — За Лопуха!.. Бура!.. Газа… Клина…

За своих штурмовиков он шарахнул из так любимого им "Абакана". И тут же стал стрелять из собственного "Винта". Понял: без "ВАЛа" это не работа. Одна обойма была цела, иная опустошена не до конца.

Дело сдвинулось с мёртвой точки. Со стороны двора донеслись крики отчаяния и боли. Боевики орали. Им досталось от Глеба. Скольких он ранил, а скольких убил — не считал. Было не до того, а подороже продать собственную жизнь и отомстить за отряд. Готовился броситься в прорыв, положив руки на гранаты для срыва чеки с каждой одновременно.

Опередили боевики. Снова прозвучал противный голос, коверкающий русскую речь.

— А ти маладесь, Глэб… Моя уважать сильный воин!.. Сдавайся, Иван!.. Тэбе и пальцем никто не тронэт!.. Я так сказал!.. Моя слово — табу!

— Ну точно — обмен! — отпали сомнения у Глеба.

— Чито скажэш, Глэб?

— Умар…

— Зачэм тэбе эта недостойный шакал? Ти воин, а не убийца! Он — падаль!

— Хм, кто бы говорил!

— Я не обиделса — моя на твоя! Предложение в силе!

— Без неё вам меня хрена с два взять, да и с хреном — хрен вам в зубы!

— Это твой задний слова?

— Во-во — идите в жопу!

— Знаешь, Иван, нам всё равно каво рэзать, аки баран — твоя голова стоит нэмало! Мой семья заживёт аки те, кто продаёт ваша наша, и нажываэтся сам!

— Спасибо за откровенность! Тогда хотелось бы напоследок узнать, кого я убью последним, а тебя — непременно и доберусь, чего бы это мне ни стоило, пускай даже жизни!

— Хасан… Моя резать ваша ещё Афган… Эмиссар моя, аки твоя — камисар!

— Вот с этого и надо было разговор начинать, Хасан! Кстати, Газ из ваших — мусульманин, а вы его в одну калитку…

— Мусульманин нэ поднял бы рука на мусульманин!

— А сам как же?

— Моя нэ знать…

— Поздно открещиваться — согрешил, так признай!

— Собаке собачья смерть! А он дажэ нэ она — шакал!

— Вот и поговорили, — заметил Глеб. — Пора немножко пострелять! Ты как, Хасан?

— Моя твоя взарват!

— И на том спасибо, — понял Глеб: за ответом последует взрыв.

И точно — вспышка, грохот и накат ударной волны. На голову обрушилась крыша, и поверх древесины — камни. Придавило.

— Как в могиле… — пришёл какое-то время спустя в себя Глеб.

Донеслись отзвуки раскопок. Боевики суетились — торопились. Всё-таки они рассчитывали взять его в плен.

— Иван! Ваня! Вано, твоя живой там? Нэ молчи, гаворы…

— Достал… — процедил сквозь зубы Глеб.

Тело не слушалось. Боль повсюду. Мозг посылал команды конечностям, а они не слушались. Груз оказались непосильным, а сам он обездвижен. И вдруг пальцы ожили. В одной руке у него находилось нечто громоздкое и шершавое.

— Граната, — обрадовался Глеб. Радость вызывало то, что живым он не сдастся.

Завал разбирался камень за камнем. Эмиссар торопил боевиков. Головорезы злились. У них имелись потери, и не только из числа местных "джигитов". Пара была наёмников из арабских стран. Их засада не увенчалась успехом — поначалу, но в итоге всё получилось, как нельзя лучше — отряд Глыбы уничтожен, а соответственно куш будет велик. Эта победа для них кое-что значила — и немало.

Хасан сам стремился запечатлеть момент личной победы над тем, кто был таким же, как и сам, но в отличие от Глеба — террорист. На его счету терактов больше, чем бойцов в отряде при захвате "федералов".

Из-под завала показалась нога в берце.

— Прочь… — прогнал он бойцов. И сам скинул остатки глыб с Глеба. — Иван! Эй, Вано! Ваня… Вах…

— Хасан… твою… — открыл глаза тот.

Была ночь. Небо усыпано звёздами. Казалось бы: живи и радуйся, так нет на фоне полного диска луны клякса — голова эмиссара.

— Вот ти и папалсэ, Глэб…

— Не скажи, у меня для тебя сюрприз… — усмехнулся напоследок Глеб. — Держи… заслужил! И не вздумай отказываться — обижусь! А это чревато!..

— Ваня-А-А… — отлетел эмиссар от него, получив в живот удар ногами, а чуть раньше туда за пазуху гранату. И…