Ад-184. Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают

«Между двух недостроенных и теперь полуразрушенных заводских корпусов высилась кирпичная труба. Я присел около нее, закурил, стал рассматривать территорию лагеря. Он был обнесен высоким забором из колючей проволоки. Вдоль забора и по углам были расставлены деревянные вышки. На них топчутся часовые. Неподалеку от железных ворот казармы немецких солдат. Кроме развалин кирпичных зданий, кое-как приспособленных узниками под жилье, виднелось несколько низких бараков. В дальнем конце лагеря был пустырь, заросший бурьяном»[100]. «Оказавшись за колючим забором, я с облегчением вздохнул. Всего полтора суток я пробыл в этом проклятом застенке, а насмотрелся такого, чего не видел за всю жизнь. На моих глазах падали замертво обессиленные люди. За время моего пребывания в лагере умерло от голода, болезней и побоев более двадцати человек. Сердце сжималось от боли, когда я видел оборванных, истощенных до последней возможности заключенных, потерявших человеческий облик. Уставив тупой взор в небо, они лежали под стенами зданий, покорившись своей участи» (из воспоминаний вяземского подпольщика В. И. Ляпина)[101].

«Мертвых и умирающих больше, чем живых, а живые больше похожи на мертвых, вставших из могил. Я не хочу умирать так. Идут дни. Каждый день сотни убитых и умерших. Мертвых уже гораздо больше, чем живых» (из воспоминаний бывшей узницы С. И. Анваер)[102].

Воспоминания бывших военнопленных дополняют рассказы местных жителей, чудом переживших немецкую оккупацию. В газете «Известия» от 20.04.1943 в статье В. Антонова «Вязьма сегодня», написанной вскоре после освобождения города от немецко-фашистских захватчиков, приводится рассказ жителя Вязьмы Сергея Алексеевича Слободчикова, жилье которого находилось в непосредственной близости к лагерю. «Молча обходим мы с Сергеем Алексеевичем полуразрушенные корпуса. Зимой и летом на голом цементном полу спали пленники. Сквозь выбитые окна врывался дождь и снег, холодный ветер гулял под высокими потолками. Замерзающие люди ночью взбирались на чердак, выламывали стропила и, загородив своими телами огонь, раскладывали костер. Часто ночью просыпался старик от треска пулеметной стрельбы. Немецкая охрана, услышав шум на крыше, открывала огонь. Спускаемся в подвальное помещение. Под ногами хлюпает вода. В этой воде заживо гнили пленные. Попавшие в страшный подвал через неделю, самое большее через две переселялись на кладбище. Оно тут же рядом, на пустыре.

– Каждый день из лагеря выносили множество трупов, – рассказывает Сергей Алексеевич. – А часто вместе с трупами бросали в яму еще живых людей. Голод и холод косили пленников не хуже немецкой пули»[103].