Ад-184

Мне тогда было 8 лет. Я помню, как 22 июня, во время завтрака, из черного репродуктора раздался голос Молотова, который сообщил о начале войны с Германией. Меня должны были в этот день отправить в пионерский лагерь, но отправили в лагерь на неделю позже, под Можайск. Через неделю моего пребывания в лагере мы узнали, что немецкие лазутчики подошли буквально к самому лагерю. Поэтому родители, кто мог, приезжали забирать своих детей из лагеря.

За мной приехала мама, и мы добирались до Москвы целые сутки на подводе, на грузовых машинах и пешком. Вечером, в 20:00, мы были на Охотном ряду, нас проверил патруль и пропустил пройти через Красную площадь, чтобы мы смогли дойти до дома, который находился на улице Пятницкой (Старый Толмачевский пер.).

Не доходя 100 метров до дома, нас остановили милиционеры, так как к тому времени уже наступил комендантский час и ходить по улицам гражданским было нельзя.

Нас оставили ночевать прямо в здании милиции, мы с мамой спали на стульях, и отпустили нас только в шесть утра.

Когда мы вошли в нашу коммунальную квартиру, папы уже не было, и соседка сказала, что он ушел в пять утра. Папа специально так устроил, отправив мою старшую сестру на дачу в Лопасню, а маму за мной, чтобы мы не знали, что он уходит в ополчение и не хочет долгих и трудных прощаний.

Мы вошли в пустую комнату и на подоконнике увидели прощальную записку, прислоненную к стакану. Когда мама взяла записку, стакан упал и разбился на мелкие кусочки. Мама сказала: „Все. Папу мы больше не увидим“.

Но в первые дни мы получали от папы треугольные письма, в которых он нам писал, что у него все хорошо и мы обязательно победим фашистов. Вот одна фраза, которую я почему-то запомнила: „Шурик, я здесь как на курорте, сплю на подушечке, которую ты вышивала“. Последнее письмо, датированное 3 октября 1941 г., было адресовано мне, его любимой младшей дочери. Он меня хвалил, что я занимаюсь школьными предметами самостоятельно, так как школы к тому времени уже не работали.

А в декабре 1941 г. мы получили уведомление о том, что „ваш муж, Шестаков И. Н., пропал без вести“…»

Расти большая, сестренка!

Из воспоминаний Терентьевой (Петровой) Матрены Захаровны, сестры красноармейца Петрова Алексея Захаровича (1921-20.01.1942, лазарет № 1 «Дулага-184»).

«Петров Алексей Захарович родился в 1920 г. в с. Ивашкино Первомайского района Татарской АССР. В Книге памяти Республики Татарстан не учтен. Погиб 20.01.1942 в лазарете № 1. Родственники: сестра Терентьева (Петрова) Матрена Захаровна, 1934 г. р., в настоящее время проживает в с. Старое Ильмово Черемшанского района Республики Татарстан.

Матрена Захаровна рассказала о своей семье.

Отец — Захар Григорьевич Петров — был колхозником, плотником, мастером на все руки, жена его, Татьяна Ефимовна, тоже работала в колхозе. Семья большая, четверо детей: два сына и две дочери. Братьев Матрена Захаровна помнит совсем немного. Старшим был Алексей, который до призыва в 1940 г. являлся комсоргом колхоза и работал заведующим избы-читальни. Алексей был 1921 г. р., а в военкомате сказал, что с 1920-го. Так хотелось ему быстрее стать взрослым, пройти армейскую жизнь. „Расти большая, сестренка!“ — сказал Алексей, высоко поднимая над своей головой маленькую Матрену. Вот эти слова и ясный взгляд юного и сильного брата запомнила она на всю жизнь. Отец Захар Григорьевич ушел на фронт в 1941 г., потом брат Николай. Домой вернулся только отец. Оба брата погибли. Извещения, которые пришли, были скупы на слова: „Пропал без вести“. И все…»

(Воспоминания записаны поисковиком Ларисой Валуховой, Ростовская область.)

Вот он сейчас придет, и я должна его встретить!

Из воспоминаний Пчелякова Юрия Николаевича, племянника десантника Николая Дмитриевича Сухова (1923-07.09.1942, лазарет № 2 «Дулага-184»).

«С большим волнением прочитал в газете о Сухове Николае Дмитриевиче из д. Ивановка, 1923 г. р. Это мой дядя по матери. О гибели дяди Коли в лагере „Дулаг-184“ (Вязьма) в годы Великой Отечественной войны я узнал из интернета в 2011 г. благодаря открытию архивов упомянутого выше лагеря. Архивы были захвачены в ходе операции по освобождению г. Вязьма разведчиками Смерша. Теперь мы, родственники, знаем дату гибели дяди Коли, в этот день поминаем его.