Ад

За нами охотились. Жестко и методично. Передавая сведения о нашем появлении по живой цепочке прозрачных, сатанистов, камуфляжников, оранжевожилетчиков и просто перепуганных обывателей. Ставя на нашем пути заслоны обезумевших людей и оттесняя нас, насколько я понял, в сторону Юнакского рынка. Это напоминало мне целеустремленность паранойи. Иногда казалось, что именно мы с Лялькой и Лианной были главными врагами этого искореженного мира, а не пожары, жажда, угроза эпидемии или же кремняки вместе с летающими тарелками. Последних, кстати, стало значительно меньше, после того как, воспользовавшись общей суматохой, мы добрались до нашего лазера, и я, сатанея, с большого расстояния и по наводке Ляльки расстрелял больше десятка этих проклятых медуз. А с помощью Лианны — почти такое же количество кремняков, как появившихся, так и тех, что только собирались выскочить на поверхность.

После этого, насколько я заметил, поведение феноменов несколько изменилось. Участились случаи их нападения не друг на друга, а на скопления людей. И почему-то, как ни странно, именно тогда, когда мы находились где-то поблизости. У меня даже сложилось впечатление, что и они охотятся за нами. Только вот различать в толпе не могут. Впрочем, такие соображения предполагали наличие хотя бы каких-то искр интеллекта у этих монстров. С чем я принципиально не мог согласиться. Ведь разум никогда не может убить другой разум. Если, конечно, он — настоящий.

А вот Гемонович явно был лишен его. Потому что я понимал, что так организовать охоту на нас мог только он. Все другие фигуры вышли из игры. Только вот ради чего он все это делал?.. Я уже склонялся к тому, чтобы отдать Гегемону лазер да и покончить с этим делом. И только несколько обстоятельств останавливали меня.

Во-первых, я знал Гемоновича и поэтому не представлял, как он воспользуется этим необыкновенным оружием в этих необыкновенных условиях. Но наверняка можно было утверждать, что не для спасения этого мира. Значит, и это — во-вторых, именно я должен был разогнать эту бесовско-уфологическую стаю. Хотя бы в память о Дмитрии и Вячеславе Архиповиче. И только потом пробиваться к городу. А в-третьих, по-иному мне не дала бы сделать и Лялька, за несколько последних часов снова, как когда-то, ставшая моей правой рукой, и к приказам которой, хотя и нехотя, уже прислушивалась и Лианна. Впрочем, относительно последнего обстоятельства я несколько ошибался.

В общем, гибель Вячеслава Архиповича и Гречаник повлияла на Ляльку… Страшно сказать: в лучшую сторону, но… Но, наверное, сработал давний принцип «клин клином вышибают». Чего нельзя было сказать обо мне. Мой клин крепко-накрепко увяз в древесине. Потому что я ощущал внутренний слом, и только напряженная погоня да стрельба по феноменам не давали мне окончательно сломаться пополам.

Я выглянул в окно частного дома, в который нас загнала группа сатанистов. В переулке, с другой стороны особняка, гомонили прозрачные. От одних к другим перебегали одиночные камуфляжники и оранжевожилетчики. Они потеряли нас минут десять назад. Но я не сомневался относительно того, что за следующие десять минут наш след снова будет найден. И снова вокруг нас будет осторожно смыкаться кольцо облавы. И снова куда-то будут посылаться просьбы о подмоге: потому что лазера нашего охотники все же боялись. Глупые! Если бы они знали, что охотятся на беззащитную травоядную дичь!..

— Не высовывайся! — дернула меня за плечо Лялька и горячо зашептала: — Через соседний двор можно перебежать на другую улицу. Оттуда — в Юнакский парк. Там и до дороги на Гременец не далеко. Если хочешь, беги: или в тумане спрячься до времени, или — к городу…

— Бежим, Михай, бежим, — встряла и Лианна. — Ну их всех! Эта игра уже становится неинтересной.

— А ты? — спросил я, пытаясь не утонуть в траурном фиолете Лялькиных глаз.

Она на мгновение отвернула лицо, почувствовав, наверное, беззвучные вопли утопленника, а потом тряхнула головой:

— У тебя лучше выйдет до Гременца добраться. А я тут погоняю их по всем Юнакам.

— Не выйдет, Лариса, — устало произнес я. — У меня здесь один должок остался. И пока я его не отдам, никуда не пойду. Дело, так сказать, чести…

— Роман, я сейчас скажу тебе одну вещь, которую потом ты никогда больше не услышишь. Не будем сейчас говорить о том, плохая или хорошая личность некий Роман Ефимович Волк. Вернее, наверно, первое. Но это дела не меняет. Просто он — единственное, что у меня осталось, и если его не станет…

Я перебил ее, тяжело двигая жерновом языка в окаменелом рту:

— Если все, что ты сказала, верно, то с верностью до наоборот. Просто переставь нас местами и ты все поймешь…

— Матрешка! Матрешка! — вдруг захлопала в ладони Лианна.