Ад без жала (СИ)

- Что же Вы говорите, Ваше превосходительство! Не может такого быть. У него ноги спутала змея...

- Все понятно.

Тот, кто поднял плиту - это Минос, все ясно. Данте видел его и чуть ли не говорил с ним. Интересно, юнец это запомнил? Наверное, нет - сидит и молчит, а ведь Минос распределяет грешников по кругам Ада: сколько раз обмотается хвост Миноса вокруг грешника, в круг с таким номером он и попадет. А Акакия он почему-то не захлестнул, не пошевелился! Тот, кто шутил - третий судья, Эак. Спору нет, смотрится он хорошо, но он - идиот. Его касаются глупые, случайные смерти, но не грехи. Стало быть, новенький принадлежит Эаку и может не понимать, что с ним и где он. Бенедикт насторожился. Если придется защищать Акакия от мальчишки, мучений станет чуть побольше. А тот не понимает. Московиты подобострастны, а при власти подобны Хаму. Акакий уловил, что столоначальник чем-то недоволен, и весь обратился в слух.

- Акакий Акакиевич, Вы умеете хорошо и быстро писать? Бумаги срочные, идут очень важным персонам...

- Столоначальник мною был доволен.

- А латынью и греческим владеете?

- Никак нет, ваше превосходительство! - титулярный советник даже головою замотал, мелко-мелко, и попятился.

- Что же нам тогда делать? Пишем-то мы по-латыни в основном...

Тут чиновничек собрался и решительно заявил:

- Это неважно, ваше превосходительство!

- Как?!

- Я переписывал бумаги, но никогда их не читал!

- Как такое возможно?

Этим заинтересовалась и юная парочка. Акакий Акакиевич поглядел на всех троих нежно и покровительственно:

- А вот как. Разрешите показать, Ваше превосходительство?

- Показывайте!

Титулярный советник проскользнул на место у левого плеча нового начальника.

- Ах, какой у Вас тут славный свет! Теней совершенно никаких! И перья прекрасные - это перья ангелов, такие...

"Неужели он думает, что оказался в Раю? Он сошел с ума, умирая?"

- А чернила! Но что мне написать?

Бенедикт подал те же самые инструкции для служителей.

- Какой прекрасный шрифт!

- Будьте внимательнее, это латынь.

- Конечно же! Ежели наверх чинам прошения подавать...

Акакий Акакиевич уселся по-хозяйски, попрочнее поставил локти и попробовал перо. Писал он довольно медленно и очень, очень ровно. Бенедикту всегда нравились работники с долгим дыханием, а Акакий мог бы писать вечно. Копия получилась совершенно точной, только черной, а не красной. Оценив работу, Бенедикт написал на клочке довольно небрежно: "Акакий, ты в Преисподней" и передал подчиненному.

- А вот это Вы можете написать таким же шрифтом, как в красном документе?

- Да, Ваше превосходительство.

Написал, но латыни не понял.

- И вот, смотрите - обыкновенные документы мы пишем по-латыни, как Вы сейчас писали. А на Высочайшие Имена - по-гречески, совершенно по-другому.

Столоначальник начертал: "Мир расширяется, Преисподняя неизменна. Минос, Радамант, Эак" и передал:

- Пожалуйста.

Акакий, чуть повозившись и пробормотав что-то вроде "Червячки, червячки", переписал и это.

- Последние три слова - Высочайшие Имена. Их всегда пишем золотом, где бы то ни было. Запомнили?

- Так точно.

- А перья Вы чинить умеете? Никому доверить не могу...

Акакий Акакиевич даже обиделся:

- Ваше Превосходительство! У нас этим мальчишки занимаются, вот как этот!

- Простите.

Старики уже оценили друг друга и поняли, что сработаются. Он сидели молча, но молчание было неуютным, просто от нечего сказать и от вынужденного безделья.

И тут заплакала Нина:

- Как же так? Ведь я была живая, меня все любили! А теперь - теперь все пропало...

Алекс (он уже давно рисовал перевернутые пентаграммы и рогатые головы) уставился на нее недовольно.

- Я же была хорошая!

- Ну, я был плохой, и что с того?! Успокойся.

- Ты не понимаешь! Мы не будем взрослыми, у нас не будет детей. Никогда!

- Ведь хорошо же! Ты чего?

- Алекс, Вы дурак и скот!

Алекс из оцепенения вышел (ругательства вывели, признал Ниночку своей, а не кисейною барышней?), девушку за плечи обнял и продолжал бормотать словно бы вместо нее:

- Зато мы никогда не станем взрослыми! У нас есть вечная молодость, ты поняла?!

Нина промокнула глазки и тут же закапризилась:

- Ну да. Блаженствуют одни старикашки!

А мальчик рассмеялся и поцеловал ее в щечку.

"Старикашки" тем временем растерянно ждали, а дети не прощают растерянности взрослым. Первым отозвался Бенедикт:

- Александр! Прошу Вас, погуляйте где-нибудь с барышней, приведите ее в порядок, пусть успокоится.

Дети были счастливы уйти отсюда, но у дверей подумали хором: "Немец-перец-колбаса" и "Он хочет, чтобы я трахнул эту фифу". Акакий приуныл: вот, девочка попала в Рай и плачет, все не может расстаться с жизнью. Все у нее отняли, это так. А вот ему, титулярному советнику, вернули даже новую шинель...

...

А за столом Бенедикт загрустил, посмотрел на подчиненного внимательно и спросил напрямую:

- Акакий Акакиевич! Правильно я понял - Вы думаете, что попали в Рай?

- Ну конечно же, как же... - недоумевал Акакий.

Бенедикт уставился на него как можно более строго, ведь начальники московитов - сущие звери, об этом судачит вся Европа: