Ад ближе, чем думают

Нетрудно понять, что членов комиссии я встречал в Лондоне с паршивым настроением. После знакомства и нескольких часов общения оно стало ещё более паршивым. Я быстро понял, что эти люди умны, профессиональны и очень опасны. Опасны с точки зрения миссии, возложенной на меня Хэррингтоном. Сумею ли я их обмануть? Более чем проблематично… К сожалению, они мне, в общем, понравились – и хладнокровный Буранов, и едкий Ходько, и аристократически сдержанный Телепин. В другое время и в другом месте мы вполне могли бы сработаться….

В приёмной Грейвса нас встретила его секретарша. В отличие от худосочной мисс Редл это была пухленькая длинноногая шатенка в полупрозрачной блузке и дивно короткой юбке. Такие юбки носят лишь по согласованию с боссом… Она поднялась навстречу, однако Грейвс даже не удостоил её взглядом. Только и бросил на ходу:

– Меня ни для кого нет, Дороти.

Безмятежный лобик девушки забавно сморщился. Вероятно, она привыкла к более ласковому обращению.

– Вам звонили из Лондона, – обиженно сказала она в спину Грейвса.

– И ни с кем не соединять тоже, – оборвал тот, открывая дверь кабинета.

Сев за стол, он придвинул стопку бумаги и взял ручку.

– Готов стенографировать ваши тезисы, – сказал он с вымученной усмешкой.

– А сесть вы мне предложить не готовы?

– Ах да, прошу прощения. Чай, кофе?

– Кофе с коньяком. Коньяку побольше, – буркнул я, усаживаясь и вытягивая гудящие от усталости ноги.

Легко сказать, тезисы… Ситуация в «Наследии» выглядела настолько подозрительной, что объяснить её сколько-нибудь невинным образом невозможно. И всё-таки позарез требовалось что-то придумать и написать – хотя бы с целью потянуть время. Буранов, разумеется, не поверит, но документ есть документ. А там… там будет видно.

– Пишите, – велел я, когда очаровашка Дороти, поставив на стол кофе, коньяк и нарезанные фрукты, покинула кабинет, грациозно двигая бёдрами. – Тезис первый. Как заместитель Аткинсона, вы курировали исключительно административно-хозяйственные вопросы. Ну, там, снабжение, транспорт, ремонт помещений, бухгалтерия. Следовательно, научно-исследовательской тематикой «Наследия» практически не владеете и пояснить её не можете.

Тезис второй. Опыты над людьми профилем деятельности «Наследия» не предусмотрены по определению. Таким образом, – диктовал я, прихлёбывая кофе, – имеет место возмутительное, точнее, преступное самоуправство сотрудников имярек, с которыми надо разбираться… Кстати, позаботьтесь, чтобы через час этих ребят в Эйвбери не было. Пусть убираются в Лондон или куда угодно, и сидят, как мыши в норе. И без них всё плохо… Это ясно?

Не отрываясь от бумаги, Грейвс кивнул.

– Тезис третий. Имеющиеся к деятельности «Наследия» вопросы в связи с безвременной кончиной директора Аткинсона следует адресовать учредителям общества, в числе которых… У вас там хоть люди приличные?

Грейвс посмотрел на меня и медленно кивнул.

– Более чем, – сказал он с непонятной улыбкой.

– Вот и перечислите. Далее…

Но ничего далее продиктовать я не успел.

Грейвс поднял голову и коротко ахнул, хватаясь за виски. Брови сошлись на переносице, рот полуоткрылся, и новоиспечённый директор с перекошенным лицом обмяк в кресле.

Перед глазами вдруг поплыло. Поплыло так сильно, что физиономия сидящего рядом Грейвса раздвоилось. Четыре щеки, два носа, два широко открытых рта… Шевелящиеся губы, которые что-то произносят, но я ничего не слышу…

В молодости я занимался боксом и однажды на корпоративном турнире пропустил сильный удар в голову. Помню, как окружающий мир сразу потерял привычные очертания, вокруг всё сделалось зыбким и нереальным, стало темно, словно над рингом сгустились сумерки… Сейчас без всякого нокаута возникли ровно те же ощущения. С ног до головы мгновенно окатил необъяснимый ознобный страх. И как будто невидимая ледяная рука больно сжала сердце…

– Что это? – хрипло произнёс я, хватаясь за край столешницы. – Грейвс, вы меня… отравили?

Ничего умнее в тот миг я не придумал.

– Грейвс! Где вы, чёрт вас возьми?

Но кому я это сказал? Грейвса уже не было. И вообще ничего не было. Остался только мрак. Комната, мебель, звуки – всё исчезло, всё растворилось в серной кислоте непроницаемой тьмы. А тьма эта не от мира сего, успело мелькнуть в голове.

Потом исчез и я.

Владимир Ходько

Отделаться от мисс Редл не было никакой возможности, и Буранов коротко, тщательно подбирая слова́, рассказал ей о жуткой сцене, разыгравшейся в ночной гостинице. Воспоследовало то, что и должно было воспоследовать: мисс Редл упала без чувств. Пока Айрин брызгала на неё водой, а Вадим растирал кисти рук, я хлопал женщину по щекам и не мог отделаться от мысли, что вслед за ужасом началась мелодрама. Верную секретаршу до обморока потрясло явление покойного директора народу…

– Боже мой, – пробормотала, стуча зубами, мисс Редл, как только к ней вернулось сознание и дар речи, – какой кошмар… А всё потому, что он самоубийца. Теперь его неприкаянная душа будет вечно бродить в окраинах Эйвбери…

– Ну, это вряд ли, – негромко произнёс Баррет, и Энтони согласно хмыкнул.