Ад - это космос

– Я, э‑э‑э… сейчас немного занят, – заметил Иризарри.

И неловко добавил:

– Мэм…

Меньше всего ему хотелось задеть ее неучтивостью.

Сандерсон посмотрела на Мангуста и сказала сухим, словно порошок, голосом:

– Да, по‑видимому, вы охотитесь. Я хочу поговорить об этом тоже.

О черт! Целых полтора дня ему удавалось держаться подальше от комиссара, что оказалось очень непросто, учитывая очевидную напряженность между Ли и Сандерсон и то, что он слышал в казарменном городке: все джилли до смерти боялись Сандерсон, и, похоже, ни у кого не находилось доброго словечка для Ли. Даже христиане, поджав тонкие губы, могли сказать только, что она докучает им не очень сильно. Как‑то раз Иризарри на целых полгода застрял на стальном корабле вместе с христианской конгрегацией, тогда он и оценил их стремление хорошо обо всех отзываться; он точно не знаk, было ли так предписано их верой, или же они придерживались соответственной тактики выживания, но, когда старец Доусон произнес: «Она не причиняет нам очень сильного беспокойства», Иризарри совершенно верно понял, что это означает.

О Сандерсон говорили и того меньше, и Иризарри мог их понять: экстремистские культы и правительство не в восторге друг от друга. Зато он с избытком наслушался разговоров шахтеров и портовых рабочих, а в особенности экипажа конфискованного стального корабля, отзывавшихся о ней с грубоватым красноречием. Суть сводилась к тому, что полковник Сандерсон здесь появилась недавно, наводила порядок и не входила в число женщин, с которыми хочется переспать.

– Я с удовольствием приду к вам в офис через час или, может, два? – предложил он. – Дело в том, что…

Мангуст пуще прежнего вцепилась ему в голову, притом так неожиданно и сильно, что Иризарри даже вскрикнул. Пока он предпринимал слабые попытки отделаться от полковника Сандерсон, головка зверька тянулась назад к трубопроводу и теперь уже почти туда всунулась, а радужная шейка вытянулась на полтора фута.

– Господин Иризарри?

Он предостерегающе поднял руку, потому что сейчас было не до разговоров, и снова вскрикнул, когда Мангуст потянулась вниз и вцепилась в нее. Он зарекся не забывать, насколько подвижно и текуче ее тело, ведь оно на самом деле представляло собой не более чем компромисс с измерением, в котором он мог ее ощущать, но порой Мангуст все равно его удивляла.

А потом Мангуст произнесла: «Нагайна», и он бы выругался вслух, если бы рядом не стояла и не хмурила брови полковник Сандерсон. За исключением брандашмыга – а он теперь мог появиться в любое время, не забывай, Иризарри, – размножающаяся крысина была самой большой неприятностью, какую только можно себе вообразить.

– Кажется, ваш чешир взволнована, – заметила Сандерсон совершенно спокойным голосом. – Проблемы?

– Есть ей очень хочется. И, ну… она чужих не любит. – И это была правда, как и все то, что можно сказать про Мангуста, а неистовые цвета, струящиеся по ее усикам, давали ему представление о том, что вытворяют за его головой ее хроматофоры.

– Вижу, – сказала Сандерсон. – Кобальтовый и желтый, этот пунктирный рисунок вместе с входом и выходом из фазы означает, что она настроена агрессивно, но это же страх, не так ли?

Что бы ни собирался сказать Иризарри, это замечание заставило его замолчать. Он моргнул – совсем как джилли, злобно подумал он, – и осознал, что отшатнулся назад, только когда сквозь комбинезон почувствовал, что прижался к перегородке.

– Знаете, – доверительно и явно ерничая, сказала Сандерсон, – в этом коридоре разит личинками. Дайте угадаю: дело не только в личинках.

Иризарри все еще был озадачен ее способностью считывать цвета Мангуста.

– Что вам известно о чеширах?

Она улыбнулась ему так, словно он был учеником‑тугодумом, и сказала:

– Кое‑что известно. На «Дженни Линд» я служила лейтенантом – там, на борту, был чешир, и я видела… Господин Иризарри, однажды увидев такое, вовек не забудешь.

У нее на лице промелькнуло непонятное выражение – внезапно появилось и тут же исчезло.

– Погибшего на борту «Дженни Линд» чешира звали Демон, – осторожно произнес Иризарри. – Ее напарником был Длинный Майк Слайдер. Вы их знали?

– Слайдер Джон, – сказала Сандерсон, глядя на свои ногти. – Он был известен под именем Слайдер Джон. Хотя имя чешира вы назвали правильно.

Когда комиссар снова взглянула на него, изгиб аккуратно выщипанной брови поведал ему о том, что ее не удалось одурачить.

– Верно, – согласился Иризарри. – Слайдер Джон.

– Мы дружили, – покачала головой Сандерсон. – Тогда я была совсем юной и получила первое назначение: меня поставили связным Демона. Спайдер Джон любил говорить, что у нас с ним одна профессия. Только я не смогла заставить капитана поверить ему, когда он пытался донести до нее, насколько плохо обстоят дела.

– Как же вам удалось уцелеть, когда появился брандашмыг? – спросил Иризарри.

Он не был глупцом и понимал, что ее внезапная откровенность была не чем иным, как попыткой втереться в доверие, но все же отчаяние и застарелая печаль звучали искренне.