Ад - это космос

Потрясенный Джо намертво вцепился в прутья решетки, голова его шла кругом. Это изумительное, недостижимое тело вызывало у него бешеную, безнадежную жажду, он мог бы держать его в руках годами, столетиями, никогда не пресыщаясь, стремясь ко все большему и большему, невозможному для плоти удовлетворению. Красота этой девушки разожгла в его душе желание. Больше, чем телом девушки, он хотел обладать ее очарованием; это безумное, неосуществимое желание сотрясало его с головы до ног, сжигало адским огнем. Не в силах вынести пытку красотой, он разжал пальцы и отшатнулся.

Аландр коротко рассмеялся и опустил занавеску.

– Идем. – В рокочущем голосе звучала снисходительная насмешка.

Путь оказался долгим; Аландр остановился наконец перед занавеской, еле сдерживавшей рвущееся изнутри сияние.

– Здесь, – сказал он, – мы имеем один из образцов чистой, незамутненной красоты. Смотри.

На этот раз Джо хватило одного взгляда. Его рассудок дрогнул и помутился под напором волн, неудержимо накатывавших сквозь зарешеченное окно. Одно, всего лишь одно мгновение созерцал он самое воплощение Красоты, и этого хватило, чтобы разорвать его душу в клочья, вывернуть наизнанку. А затем он закрыл глаза рукой, словно спасаясь от ослепительного сияния солнца.

Занавеска опустилась. Техасец стоял, прижавшись спиной к стене, и пытался успокоить бешено бьющееся сердце, дыхание вырывалось из его груди хриплыми, судорожными толчками. Глаза Аландра горели странным зеленым огнем, на мрачном лице лежал смутный отблеск непонятной, но устрашающей… жажды!

– Придется прервать этот эксперимент, ты, того и гляди, рассудок потеряешь. А ведь у меня с тобой связаны некоторые планы… И все‑таки, землянин, мне очень интересно – ты хоть начинаешь понимать, зачем все это делается?

Зеленое свечение в глазах Аландра померкло; Джо передернул плечами, стряхивая зябкое ощущение близкой опасности, и перехватил рукоятку бластера. Привычная шершавость рифленого металла влила в него новые силы, но одновременно напомнила о близящейся развязке. Человек, получивший доступ к сокровеннейшим тайнам Минга, не может надеяться на пощаду. Скоро Аландру надоест эта игра, и тогда – смерть, странная, чудовищная. Нельзя, чтобы решительный момент застал тебя врасплох. Один, только один взмах клинком яростного голубого пламени, Господи, я ведь прошу тебя совсем о немногом…

– У тебя в глазах смерть, – улыбнулся Аландр. – Неужели, землянин, в твоем мозгу нет места ни для чего, кроме убийств и сражений? А как же элементарное любопытство? Для чего я показал тебе все это? Да, ты умрешь, но без мучений, скорее даже приятным образом. И что такое, в сущности, смерть, ведь она неизбежна, остаются только два вопроса – «как» и «когда». Так вот, послушай – по некоторым причинам я хочу взломать панцирь самосохранения, под которым спрятан твой мозг. Дай мне заглянуть поглубже – если только в тебе есть глубина. В таком случае твоя смерть будет полезной – и приятной. А иначе… иначе черные твари хоть слегка утолят свой вечный голод. Твоя плоть напитает их – так же, как сладчайший из напитков питает меня. Подумай.

Глаза Техасца сузились. Сладчайший из напитков… Опасность, опасность – тревожно звенело в его голове, он знал – звериным чутьем ощущал, насколько опасно открывать мозг перед кинжальным взглядом Аландра…

– Пошли, – сказал Аландр, и они последовали за ним – напряженный, как струна, Джо и Водир, все так же погруженная в созерцание запредельной, неведомой тьмы.

Коридор плавно превратился в широкий сводчатый проход, затем дальняя его стена исчезла, как будто испарилась, и они оказались в открытой галерее, над черной, тяжело колышущейся массой воды. Джо не сдержал изумленного восклицания – только что они находились глубоко под землей, бродили по низким, выбитым в камне тоннелям, и вдруг перенеслись на берег огромного необозримого океана.

Далеко внизу медленно перекатывались темные волны; Техасец даже не был уверен, что это вода, а не черная вязкая слизь. Огромная, почти неразличимая во мраке тварь пробила маслянистую поверхность, чтобы тут же, с тяжелым плеском, снова исчезнуть в бездонной пучине; по воде – по тому, что казалось водой – разошлись медленные круги.