Ад идет с нами

Янтарь окрасился в болотисто-зелёный прежде, чем Костас брезгливо бросил его обратно в ячейку. Полковнику никак не удавалось отделаться от мысли, что он испачкал руки, прикоснувшись к выкупу. Китежец ощущал себя замаранным, невольно оказавшись соучастником работорговли, прикрытой фиговым листком гуманности.

– Вам не нравится янтарь, или дело в чём-то другом? – с непривычной прямотой спросила Зара, отходя от контейнера.

– Способ, которым он получен, – Рам захлопнул крышку и заблокировал замок. – Я не аккадийский герцог, чтобы менять людей на вещи.

– Людей на вещи меняли другие, – покачала головой идиллийка. – Вы помогали спасать тысячи жизней. И, к слову, я вас так и не поблагодарила. Могу я угостить вас ужином? Не обижайтесь, но еда, которой вы питаетесь...

Она виновато улыбнулась и развела руками, словно извиняясь то ли за качество союзовских рационов, то ли за неспособность подобрать им подходящее определение.

– Не вздумайте сказать это при капитане Нэйве, – усмехнулся Костас, вспомнив взгляд контрразведчика после шутки про пайковую яичницу.

Ужин. Собственно, почему нет? Вариант, что Зара решит его отравить, ничтожно мал: во-первых, она не дура и представляет, что последует за убийством коменданта города, а во-вторых – не настолько Костас важная персона. И в-третьих, пообщавшись с идиллийцами, полковник сомневался, что они вообще способны на убийство. Удивительно, что местные вообще не перешли на вегетарианство.

– Но ваша мысль мне нравится, – заключил Рам.

– Тогда сегодня празднуем! – провозгласила экс-мэр, достала коммуникатор и отправила сообщение.

– Кому пишете? – моментально преисполнился подозрений китежец.

Сеть для гражданских возобновила работу ночью и связисты божились, что контролируют каждый бит информации, но Рам дураком не был и отлично понимал, что из себя представляет агентурная сеть. Только в дурацких фильмах шпионы и террористы треплются открытым текстом, или с использованием примитивных эвфемизмов.

– Соуль, – не отрываясь от коммуникатора сообщила Зара. – Прошу её заказать ужин в любимом ресторанчике. У вас есть особые пожелания?

– Соуль... – Рам вспомнил девушку, сопровождавшую экс-мэра на похоронах. – Интересное имя. Больше похоже на тиаматское. Родственница?

– В некотором роде, – кивнула Арора. – Соуль – не имя. Самым понятным вам значением будет слово “супруг”, или “брачный партнёр”.

Зара вывела на коммуникатор голограмму, на которой её и ту пёстроволосую девушку обнимал довольный жизнью идиллиец. И Рам прекрасно понимал этого типа: на его месте полковник тоже вполне был бы доволен жизнью.

– Супруг? – на всякий случай уточнил он, показывая на идиллийца.

Зара кивнула с улыбкой, породившую лёгкую зависть к везучему сукину сыну на голограмме.

– Он отбыл по торговым делам в один из центральных миров Доминиона. Боюсь, какое-то время мы не увидимся.

“Если увидитесь вообще” – едва не брякнул Рам, но вовремя прикусил язык. Неизвестно, чем и как закончится война и кто доживёт до её конца. Не надо лишний раз попусту расстраивать человека.

– После войны вернётся, – вежливо произнёс он.

– Обязательно, – беспечно улыбнулась идиллийка. – Так что насчёт пожеланий к ужину?

Рам, за время службы привыкший жрать всё, что не слишком извивается, можно прожевать и не пытается сожрать его самого, на подобные вопросы обычно отвечал в духе “тащи, что есть, а там разберёмся”. Так же он хотел ответить и сейчас, но вовремя вспомнил про Дану.

– Местных морепродуктов, желательно – свежих, – попросил он.

Заказывать что-то для Нэйва полковник не посчитал нужным, резонно полагая, что мнение гефестианца относительно еды совпадает с его собственным..

– Если только вы прикажете пропустить транспорт с побережья в Зелар, – вздохнула идиллийка. – Но возможно в каком-то из ресторанов ещё не опустошили аквариумы с живой рыбой.

Танцующей походкой Зара прошлась вдоль контейнеров и оглянулась на Костаса, ожидая когда тот начнёт обещанную демонстрацию музейных экспонатов.

Рам сверился с планшетом и раскрыл блажайший контейнер с королевскими сокровищами. Как по заказу, первое, что он увидел – роскошное ожерелье из драгоценных камней.

Китежец едва удержался от смеха, подумав: “Ну точно, дикари – меняем людей на бусы”.

То, что этот, без прикрас, шедевр неизвестных мастеров стоил баснословную сумму, не прибавляло ожерелью ценности в глазах полковника. Китежцам вообще была чужда бессмысленная роскошь – их милитаризованное общество по прагматизму и бытовому аскетизму вполне составляло конкуренцию гефестианцам. Для жителей Китежа ценность представляло лишь то, что имело практическое значение, а не то, что годилось лишь на ювелирные поделки или сбор пыли в качестве “элемента декора”.