Ад криминала: Рассказы и очерки

— В субботу рано я отправила детей в школу, потом через время дети прибежали и кричат: “Война началась!” Я думаю: какая война, сама вроде ничего не слышала. Потом все начали кричать, что война. Говорят, ингуши вооруженные до зубов идут. Мы вышли на улицу, смотрим, а они на КамАЗах, и все машины, которые были в селе, уже в их руках. Потом они напали на милицейский участок, он горел первым. С того и началось. Нас пугали, ходили по домам, стреляли. В воскресенье все соседи собрались у нас, человек двадцать-двадцать пять, дом большой у нас, все боялись одни оставаться. Это было около четырех. И, видимо, кто-то им сказал, что здесь собралось много людей, и они наш дом окружили и начали стрелять. Мы решили бежать в Ольгинское. Я собрала в сумку детские вещи, и старший мой сын, ему тринадцать лет, первым вышел на улицу. Потом смотрю, его заталкивают в дом дулом автомата. Хорошо, что он не побежал. Я молю Господа, что он остановил его. Если бы он пытался убежать, его бы убили. Когда я увидела моего сына под дулом, я закричала; они забежали в дом, и я не могу вам передать, какие они были. Может, накуренные были, а может, пьяные, я не знаю. Они начали стрелять и требовать оружие. А я говорю: у меня нет оружия, откуда я его возьму! А они говорят: “Давайте, а то всех вас убьем!” Потом сосед наш бедный, шестеро детей у него осталось, забежал в другую комнату, а один бандит за ним вместе с нашим соседом Дасиговым (он сопляк еще, а уже автомат схватил, а мы же вместе с ним хлеб-соль делили, и он же над нами издевался), и эти двое начали стрелять через дверь в отца шестерых детей, думали, что там оружие. Кричали, чтоб он открыл дверь. А он не мог открыть, они уже убили его. Мат-перемат. Велели мне открыть дверь. Я открыла, а он уже мертвый. Потом этот сволочь, сопляк Дасигов, взял нож и при мне его зарезал, глаза выколол, а моя маленькая дочка (в первый класс ходит) со мной рядом стояла. Я думала, что она умрем с испугу. А он, подонок, взял ее платье и кровь вытирает, а ножи вот такие огромные… И что они только с нами там ни Делали! Бабку мою 80-летнюю прямо в доме застрелили. За что? Потом говорят нам: “Собирайтесь и вперед!” А у меня муж со сломанной ногой, в. гипсе. Я встала на колени, умоляю: оставьте его, куда же он… А они: “Давайте вперед, и все!” Нас всех вывели на улицу, стреляют вовсю, дети плачут. Посадили меня с девочкой в машину, а мальчики там остались. Нас завезли в Назрань, в подвал загнали, а моих мальчиков нет. Я спрашиваю: “Где мои дети?” А они: “Ничего с ними не случится, они в другом месте”. Потом там какой-то ингуш знакомый попался, он меня отвез к моим пацанам. В подвале я была семь дней, много нас там было. Не было даже, где сесть, не то что спать, и духота невозможная. Пацаны, которые нас охраняли, не могу врать, относились к нам хорошо, а те, которые с улицы приходили, готовы были разорвать нас на куски. Два раза они нам подложили взрывчатку. Девочка моя нашла ее под матрацем. С мужиками они ужас как обращались, а с «женщинами — ничего. Нам без конца говорили: “Вы никому не нужны, Галазову не нужны, Чермен у нас в руках”. Потом нас обменяли на ингушей. Дом наш в Чермене цел, но весь разграблен и разбит. Сейчас я в больнице с девочкой, она после этого сильно перепугалась, нервный срыв у нее. Туда я не могу возвращаться. Нам говорили: “Вы сами виноваты. Это наша земля. Почему вы не уходите? Рано или поздно эта земля наша будет. Если даже один ингуш в живых останется, все равно мы эти земли возьмем!” И все это были пацаны — восемнадцать, семнадцать, шестнадцать и даже пятнадцать лет. Они все назрановские, но им помогали и наши местные ингуши, показывали дорогу. Мы смотрели на наших соседей, с которыми всю жизнь бок о бок прожили, и не верили своим глазам. И наш сосед стрелял в нас. Как после этого вместе жить?

Много показаний живых свидетелей привез я из Осетии в Москву. Чего там только не творили ингуши! Их отряды состояли из 10–15 человек, почти все под одной фамилией, все родственники или из одной семьи. Эти списки у меня перед глазами. Потрясает, что многим из них по 15–16 лет и каждый второй был с мешком анаши. Эта мерзкая шпана насиловала 10—12-летних девочек, отрезала им головы, которые вешали на заборах. Они четвертовали людей, снимали скальпы, сжигали, отрезали половые органы у мужчин и груди у женщин… Самым младшим не терпелось отличиться в кровавых делах: “Какой я мужчина, если я еще не убил ни одного осетина?!” Зверства и жестокость волчьих детей не знали границ. В Доме культуры с. Карца, например, в упор было расстреляно свыше двадцати заложников-осетин. И неужели все это сойдет с рук?..