— Что? — не вытерпел Адам, пожимая плечами. Ему стало неловко от моего взгляда.
— Ничего, — протянула я. — Ты что-то нашел, но не хочешь мне показывать?
— Ты становишься параноиком, — проворчал Адам, собираясь приняться за дело — продолжить рыться в коробках, но я его остановила, схватив за рукав.
— Что ты делаешь? — удивился парень. — Насчет приставаний в церкви я пошутил…
— Я хочу, чтобы ты честно сказал мне, что нашел.
— Я ничего не нашел! — рявкнул Адам, я даже вздрогнула. Теперь я точно знала, что нервозность Адама была вызвана тем, что он что-то нашел и скрыл от меня. Что-то, что сильно обеспокоило его.
— Это касается меня, — пришлось напомнить. — Мы сюда приехали за ответами. Не имеет значения, что это будет — что-то плохое, или что-то хорошее. Я должна это знать.
— Даже если это запутает тебя еще сильнее, и собьет с пути? — тихо уточнил Адам. — Перевернет все, что мы думали, что знаем?
У меня по коже побежали мурашки сомнений, но я решительно сказала:
— Да. Да, конечно, я хочу это знать.
Адам молча достал из заднего кармана джинсов тот документ, что спрятал, и протянул мне. С плохим предчувствием я взяла его в руки, и увидела свое имя.
— Это что, мое свидетельство о рождении? — в недоумении спросила я. Здесь нет ничего необычного, мы ведь искали…
Я затаила дыхание.
— Меня удочерили?..
Как я и говорила, иногда с нами происходят вещи, которые слишком сложно описать словами. И сейчас эта яркая, ослепительная безнадежность, от которой перехватывает дыхание принадлежит мне, и никому больше. И хуже всего страх, что завтра эта безнадежность не отступит.