Ад на земле

Я выпустила сумку из рук и, пользуясь эффектом неожиданности, стремительно вышла за дверь. Я просто должна уйти. Может быть вернуться к Кэмерону. Он был прав – я не должна была уезжать. Притворяться нормальным человеком не значит быть в действительности нормальным. Мне казалось, что, если я буду делать вид, что я – вовсе не я, тогда все получится. Я ошиблась. Потому что уже кто-то знает, кто я на самом деле.

Кто-то знает, что я сделала два года назад. Кто-то знает, что, очнувшись в том переулке в крови, я поняла, что эта кровь не принадлежит мне. Знает, что я отправилась в единственное место, где могла чувствовать себя в безопасности и, мучимая жаждой знания и неясными вспышками гневных эмоций я добралась домой и, продравшись сквозь заросший кустарником двор, вошла на террасу.

Я открыла дверь и увидела их. Раскромсанные тела моих мамы и папы. Их глаза все еще были открыты и смотрели на меня с осуждением и презрением, которое не могло выветриться из памяти даже два года спустя. Два года, проведенные в психиатрической лечебнице под наблюдением Кэмерона, подарили устойчивое чувство безопасности и желание избавиться от прошлого. Веру в то, что спустя столько времени я смогу жить как обычная девушка. Врачи убедили меня в том, что я жертва. Но на мне была кровь моих родителей. И у меня была амнезия. Я не помню отдельные промежутки времени, когда убили маму и папу. А теперь... кто-то посылает мне записки.

«Я помню, что ты сделала, Аура».

***

Я гуляла по Университетской улице очень долго; может быть несколько часов, а может быть дней. Машины, люди – все исчезло. Полная луна, небо, звезды, деревья, окружающие университет, − весь мир…

Я была одна. Кутаясь в свою дряхлую куртку ходила кругами, каждый раз останавливаясь у телефонной будки и сжимая в руке мелочь для того, чтобы позвонить брату и сказать, что хочу, чтобы он забрал меня. Дважды просить не придется. Но действительно ли это то, чего я хочу? Что именно меня останавливает?

В моей палате все будет хуже. Я никогда не приду в себя и не стану нормальной, если буду продолжать сбегать. Кэмерон разочаруется во мне. Я не могу так поступить с ним, я должна показать ему, что я нормальная, что я могу выжить.

Я опустилась на скамейку рядом с телефонной будкой и уткнулась взглядом в асфальт, виднеющийся в темноте. Фонари здесь не работали, освещением были лишь квадратики света в жилом доме, расположенном на противоположной стороне дороги.

Я трусиха.

Я бы ушла в прошлый раз, в самый первый день, когда заселилась в общежитие. Когда шла по коридору, думала, что сделаю это – уйду. Но появление Кристины заставило меня остаться. Встреча с ней позволила думать, что я могу здесь выжить.

Но… даже если я хочу оставить прошлое в прошлом, это не значит, что прошлое оставит меня.

Я почувствовала, что плачу. Вскинула голову и вновь посмотрела на телефонную будку. Хочу просто сдаться, и перестать что-то доказывать и себе и своему брату. Хочу вернуться в безопасность, в место, где мне не нужно принимать сложные решения, сталкиваться с выбором и пытаться разобраться со всем в одиночку.

Я легла на скамейку, положив под голову локоть. Мне было плохо и в то же время спокойно, ведь не было шанса что кто-то увидит меня здесь и побеспокоит. У меня было время подумать. Понять, как правильно поступить: вернуться назад и спрятаться за спиной своего брата или смело смотреть вперед, как я обещала ему и самой себе. Обещала, что смогу выдержать все, если буду жить нормальной жизнью.

Слезы снова навернулись, и я вытерла их свободной рукой.

У меня вновь возникло то болезненное ощущение, что я в замкнутом пространстве, что вокруг скапливается темнота, а тот единственный лучик света что во мне, не может выдержать силу тьмы и сам становится тьмой. Это и есть моя болезнь, с которой я боролась два года.

− Почему ты плачешь? – вторгся в мои мысли знакомый бархатистый голос, и я вздрогнула и резко села. На корточках передо мной сидел он – тот самый странный парень, на которого я давно обратила внимание. К счастью, я не успела испугаться, потому что он не был ни мрачным, ни агрессивно настроенным, как в прошлый раз в клубе, и украдкой вытерев от слез щеки, пробормотала:

− Гхм… я не плачу. Я просто… сижу здесь.

Незнакомец присел рядом со мной на скамейку, и откинулся назад, скрещивая руки на груди. Я не могла понять, почему он остался рядом со мной, ведь, очевидно, что у него могли быть и другие дела. Но он здесь. Я немного отодвинулась, продолжая наблюдать.

Взрослый и красивый, и перед ним я чувствую себя в опасности, как ребенок, которому незнакомец предлагает конфетку и просит идти за ним. Я почему-то заинтересовалась еще сильнее, ведь это странно, разве не так?

Почему он не уходит?