Ад уже здесь

— Да вроде говорят, химикатами какими-то. Они ведь на своей базе химическое оружие делают. Вот есть у нас один, тоже когда-то по подвалам маялся в одиночку, и его черновики выкуривали. Он их склад с провизией грабанул тогда, убив охрану. Они его выследили в одном подвале. Сунулись. Он стрелять начал. Еще двоих положил. Тогда они газ пустили.

— А как он выжил после этого? — спросил Крест.

— Да как, сорвал с себя майку, обоссал ее и на лицо намотал. Так и выжил. Ослеп только, но смог уйти.

Николай снова задавал себе циничный вопрос, зачем им в общине слепой. Какой от него прок? Но нашел в себе силы противопоставить этому простую идею гуманизма, которая, как правильно заметил Людоед, ведет их к уничтожению ХАРПа. Ему очень хотелось понять, что в разуме побуждает с таким рвением обращать свой взор на иррациональность рождения детей, которые, скорее всего, будут больными и долго не протянут, зачем спасать жизнь слепцу… Почему он думал об этом? Почему он не воспринимал это как должное? Как то, что всякий человек должен понимать из соображений человечности? Неужели он действительно все больше перестает быть человеком? Он чувствовал, как двоится его разум в противоречиях, и не в силах был собрать все свои внутренние «я» воедино, став при этом монолитом, каким были Варяг или Людоед, всегда знающие, чего хотят, и всегда имеющие четкую позицию. Хотя, может, они умело казались такими? Васнецов сейчас понимал одно. Он страдает такими противоречиями, когда оказывается среди людей. Когда он был один или среди привычных уже попутчиков, то такого смятения не испытывал. Ни деления внутренних; сущностей, ни разного восприятия окружающего. И снова навязчивая мысль уйти подальше, прямо сейчас, овладела им. Уйти. И тогда он не будет распаляться, взвешивая все за и против и ставя на разные чаши весов циничный рационализм и гуманность и человеколюбие. Странный зов с новой силой стал будоражить его…

— Где база черновиков? — пробормотал он, обращаясь к Егору.

— Да вроде где-то недалеко от Бивеса и Батхеда.

— А что это такое? — спросил Варяг.

Демидов засмеялся.

— Да памятник это. Основателям города. Графу Татищеву и немцу этому… Де Генину, кажется. Давно еще… Задолго до войны их «Бивес и Батхед» прозвали. Среди местных так и повелось называть. Памятник каким-то чудом уцелел, хотя недалеко подрыв был. Ну, вот где-то там они обитают. Вроде на станции метро «Площадь 1905 года». Место удобное. Рядом большой переход подземный. Банк с обширным подвалом. Большой магазин на площади. Тоже с подземельем неплохим. А на той стороне от плотины, где памятник, тоже рядом несколько банков. Вообще банков там очень много было. Даже переулок неподалеку так и называется — Банковский. Но хорошие подвалы только у нескольких. Однако недостатка в убежищах нет. Взять ту же станцию метро. Она вроде не обвалилась. А дальше в ту сторону по проспекту. — Егор махнул куда-то рукой, — штаб округа был. Его начисто снесло вместе с памятником Жукову. Но вроде под землей под этим штабом бункер был. За него настоящая война была между черновиками и офицерским союзом. Но потом этот союз распался. Кто подался к коммунистам, кто — к белым, кто еще к кому.

— А далеко это? — Людоед покрутил кончик уса.

— Штаб или площадь пятого года?

— Ну, площадь эта и плотина с памятником.

— Километров пять в ту сторону.

— Ясно. Подскажешь, с кем нам лучше связаться из других группировок?

— А чего не подсказать, подскажу, — Демидов кивнул. — С меня не убудет. Если вы думаете, что уговорите кого-то воевать, то скажу, что пустое это. Но дело ваше. Есть у белых «катюша».

— Чего? — переспросил Варяг.

— Ну, система залпового огня. Типа «катюши», что в войну фрицев гоняла.

— «Град», что ли? — ухмыльнулся Людоед.

— Ну да, «град». Но проблема в том, что он без боекомплекта. А вот боеприпасы к «граду» этому есть у красных. И они вечно воюют между собой. Одни хотят машину отбить, другие — снаряды. Вот и думайте, к кому вам лучше податься.

— Н-да. Это было бы смешно, если б не было печально, — вздохнул Варяг.

— Вот то-то и оно, — кивнул Демидов.

Людоед задумчиво покачал головой. Затем посмотрел на Васнецова пару секунд и снова обратился к Егору:

— А как черновики к себе вербуют?

— Ты что же, думаешь внедриться к ним и отбить свои машины? — Демидов усмехнулся, мотнув головой. — Забудь. Там крещение кровью.

— Как это?

— Ну, хочешь к ним вступить. Они ставят перед тобой несколько пленных. Желательно из разных группировок. И еще несколько пленных в стороне. Потом дают тебе пистолет, и ты должен расстрелять одних пленных, а других черновики отпускают на все четыре стороны, чтобы те всему городу рассказали, что ты кровь пролил. И тогда обратной дороги нет, понимаешь? Все будут рады расправиться с тобой. Повязан становишься кровью с черновиками.

— Хитрые ублюдки, — покачал головой Варяг.

— Ну да. Надо отдать должное. — Егор кивнул и снова налил себе самогону.

Людоед еще раз внимательно посмотрел на Васнецова, который отрешенно глядел в пустоту, и хлопнул Яхонтова по плечу.

— Варяг, третьи сутки на ногах. Отложим наши дела до утра?