Ад всегда сегодня

Джоанна как-то сразу пожухла, зато в глазах Бруно засияли новые огоньки. Их светскую беседу прервал дверной звонок. Ник оторвал взгляд от Фокнера, перевел его на прихожую и неожиданно для себя обнаружил рядом с горничной Джека Брейди, чье помятое лицо вдруг стало ему дороже всех холеных образин, которые ему довелось наблюдать сегодня вечером.

Он отодвинул бокал и поклонился Джоанне.

— Кажется, это по мою душу.

— Ах, нет, надеюсь, что нет, — откликнулась она, но в голосе ее звучало облегчение.

Миллер повернулся к ее нареченному и светским тоном произнес:

— Прошу простить мне недостаточную изысканность манер. Собственно, мне бы следовало сказать, что было очень приятно познакомиться с вами, ведь я привык общаться с хамами по службе. То есть, я хотел сказать, что теперь хама можно встретить где угодно.

Прежде чем Бруно успел понять и ответить, Ник проскользнул через расфранченную толпу, чьи голоса стали уже погромче, а движения поразвязней, принял у горничной фуражку и плащ и плечом толкнул Брейди.

— Вперед, дружище, к новым успехам.

Двери глухо стукнули у них за спиной. Миллер по дороге натягивал плащ. Джек Брейди сочувственно пробормотал:

— Надо же, море виски, и все бесплатно. Не засну сегодня ночью из-за того, что вытащил тебя оттуда.

— Спи спокойно, было бы о чем жалеть. Что случилось?

— Бомбардир Дойл на свободе.

Миллер опешил. Новость захватила его врасплох.

— Что-что? Дойл? Как?

— Вчера вечером его доставили из тюрьмы «Маннингхам» в окружную больницу с подозрением на пищевое отравление. Уже с полчаса как он оттуда испарился.

— Сколько же он отсидел? Два с половиной?

— Да, из пяти, что ему накинули. Идиот! Через десять месяцев было бы две третьих срока, и он вышел бы за хорошее поведение.

Миллер облегченно вздохнул.

— Слава Богу, что не Любовник Дождя. Идем, Джек, поищем нашего Бомбардира.

Глава 3

Фокнер налил себе уже третье мартини. Джоанна, сморщив лоб, вроде бы невозмутимо спросила:

— Так чем же ты занимался два минувших дня?

— Работал. Вкалывал. Даже пахал. Причем до седьмого пота, — мрачно вспомнил Бруно. — Ты, моя драгоценная, когда последний раз заглядывала в мастерскую?

— Погоди… кажется, в среду.

— Тогда в композиции было три фигуры. Сегодня уже четыре.

— Уже слишком, даже для тебя, милый. — Джоанна положила заботливую руку на его вельветовый рукав. — Нельзя же столько работать.

— Чушь и вздор! Это что-то сидит в тебе, и надо «это» выплеснуть. Вот и все. Ты же сама актриса, не можешь не понимать.

— И все же, когда закончишь всю композицию, обязан хорошенько отдохнуть.

Кивком головы Джоанна подозвала Фрэнка Марлоу.

— Я как раз убеждаю Бруно, что самое время устроить каникулы.

— Отличная идея! Может, Багамские острова? На полгодика, а?

— С удовольствием! — Фокнер улыбнулся и спросил Джоанну: — Едешь со мной?

— Хотелось бы, да Фрэнк предложил мне главную роль в новой пьесе Мангейма. Если переговоры не затянутся, то в начале месяца начнутся репетиции.

— Ты же только что закончила фильм, — хмыкнул Бруно. — Фрэнк, — резко спросил он, — что ты делаешь? Или тебя ничто не интересует, кроме твоих десяти процентов?

Рука Марлоу вздрогнула.

— Послушай, я беру с нее ровно столько, сколько брал бы с родной сестры.

Джоанна быстро оказалась между ними.

— Это нечестно, Бруно, Фрэнк — классный импресарио. Все знают, что он не заключал бы договор, если бы тот был невыгоден мне. Глупость упускать такую возможность. И потом, давно пора ненадолго вернуться на сцену, а то я уже позабыла, что такое хорошая игра.

Снова зазвучал звонок в передней, и горничная впустила новых гостей.

— Сэм Хаггерти с женой, — сообщила хозяйка. — Пойду поздороваюсь с ними. А вы пока помиритесь.

Она направилась в холл, пробираясь между группками беседующих гостей с бокалами в руках, а Марлоу глядел ей вслед с любовью и нежностью. Фокнер снисходительно ухмыльнулся.

— Хороша? Только жаль, не тебе досталась, да?

Марлоу бросил на него испепеляющий взгляд, полный бессильной ярости, Бруно повернулся к стойке и попросил у бармена два бренди.

— Моему приятелю плесни побольше. Ему что-то не по себе.

Джек Морган и Грейс Пакард мягко двигались под звуки спокойного блюза. Девушка глянула на Фокнера, который словно прирос к бару. Перед ним выстроилась целая шеренга пустых и полных стаканов.

— Шутник твой дружок, да? — заговорила она.

— Кто, Бруно?

— Ага, а то кто же? — кивнула девушка. — Прийти в таких обносках… И меня прихватил. Давно его знаешь?

— Со школы. Мы учились вместе.

— Чем он занимается?

— Скульптор.

— Так я и думала, что-то в этом роде. Хороший?

— Многие считают, один из лучших.

Ее личико посерьезнело.

— Может, все от этого. Когда знаешь, что ты лучше всех, так и нечего голову ломать, что подумают о тебе другие и кто что скажет.

— Как знать…

— Честно, он сначала показался мне обычным хулиганом. Помнишь, как он хватанул Харолда в баре?

Морган пожал плечами.

— У него наготове куча таких же симпатичных приемчиков: дзюдо, айкидо, каратэ. Тебе и не придумать, что Бруно не может.

— А разбить кирпич пополам рукой? Ладонью, ребром? Однажды по телику видела: один тип испортил дюжину кирпичей.