Ада

Полчаса пролетают быстро. И вот мы уже с малышом внизу. Медсестра его переодевает и пакует в одеялко. А я, стараясь не кряхтеть, напяливаю на себя колготки. Это не колготки, это пытка какая-то. Семь потов сошло с меня.

Зато эти колготки отлично собрали в кучу мой живот. В рекомендации от врача — в зал можно пойти только через полгода. Не знаю, вытерплю ли столько. Так как этот кисель вместо моего живота мне не нравится вообще.

Платье надеваю быстрее и легче. Хорошо, что оно свободного кроя и отлично скрывает мой живот.

— Готовы, мамочка? — спрашивает медсестра?

— Да, — с улыбкой на весь рот.

— Тогда пошлите.

Выходим из комнаты, где переодевались и подходим к двойной двери.

— Сейчас выходите вы, обнимаетесь с мужем, а потом я вручаю конвертик папе.

— Хорошо.

— Ну, вперед.

Открываю дверь и обалдеваю!

Тут все!

Адам и Марк.

Мама, Григорий и Ева.

Тамара Петровна.

Лука. И Оля. Причем, Лука держит ее за руку.

Даже Руслан Русланович тут.

Все с цветами, разноцветными шарами.

Я в шоке.

Я вижу, что все хотят подойти и обнять меня, но они стоят на месте в ожидании волшебного момента, когда маленький серый конвертик со звездочками вручат папе.

В его глазах слезы и я вижу с каким трепетом он берет на руки сына.

А потом мы все обнимаемся, фотографируемся и едем к нам домой. Правда, Руслан Русланович, пожелав нам здоровья, уезжает.

На первом этаже, возле лифта я вижу плакат. "АДА И МАРАТ, МЫ ВАС ОЧЕНЬ ЖДЕМ!" Он весь в сердечках и звездочках. На него приклеены, вырезанные из, наверное, рекламных брошюр мишки, кубики, пирамидки, машинки.

Лифт открывается и выходит соседка, тетя Лида. Она медсестра в процедурном и ставила мне системы, когда я сбежала с больницы на три дня раньше.

— О, Ада! Родила! Поздравляю. А я смотрю, перестала выходить, думала, опять на сохранении.

— Спасибо! Нет, в этот раз за малышом, — улыбаюсь.

— Ну пусть следующая беременность легче протекает, — улыбается женщина.

— Теть Лид, Адушка только родила, а вы уже про беременность, — не моргнув глазом, спасает меня от ответа Адам.

И чувствую, как он гладит меня по спине.

Дома накрыт стол. Быстро рассаживаемся и не переставая петь хвалебные оды Марату, обедаем.

Гости мои тактичные, надолго не задерживаются, и пожелав нам всего наилучшего, уходят. Евушка немного расстроена, что ее родители тоже забирают домой, но у меня пока нет сил на заботу и о ней.

Адам убирает со стола, а я иду в нашу спальню, где стоит кроватка Марата.

Господи, какая красивая картина.

Марк, просунув руку между прутьями кроватки, гладит Марата по животику и поет ему песенки. В ногах у Марата, свернувшись клубочком, спит Хэлл, а рядом с кроватью лежит Айк.

— Ой, Ада. Марат проснулся, я ему сделал "ш-ш-ш" по животику, спел колыбельную, и он опять уснул, — с восторгом говорит мальчик.

— Ты умничка! — хвалю, с улыбкой. — Какой у меня помощник! Может, ты еще поможешь его искупать потом?

— А можно? — с восторгом спрашивает.

— Конечно! Иди сюда, я тебя обниму. Я скучала, — Марк обнимает меня крепко-крепко и в какой-то момент я понимаю, что он плачет. — Ну что ты, милый? М?

— Я так боялся, что ты умрешь, — всхлипывает.

— Мне тоже было страшно. Хорошо, что все хорошо, — глажу по головке.

А потом мы проводим потрясающий вечер. Купаем все вместе Марата. Марк выбирает в какую пеленочку завернуть братика на ночь, и я с удивлением понимаю, что мой муж справляется с пеленанием намного лучше меня, на что тот только хмыкает и подмигивает мне.

А уже ночью, когда наши мальчики спят, мы разговариваем. Адам рассказывает, как сильно он боялся нас потерять. И он так сильно меня обнимает, что я едва не начинаю шипеть от боли.

— Если ты не ослабишь хватку, то я умру прямо сейчас от болевого шока, — выдаю мужу и он тут же убирает руки. — Эй, на место верни. Только не так сильно. Это их законное место.

— Я тебе уже говорил, какая ты невероятная, Ада?

— Хм… дай-ка вспомню. Мммм… да, но ты можешь сказать еще раз, мне нравится, когда ты это говоришь, — шепотом отвечаю, потому что в кроватке завошкался сынок.

— Мне кажется нет таких слов, чтобы описать мою любовь к тебе. Любовь и благодарность, — шепчет мне в ухо мой любимый мужчина.

— Я знаю. Я все знаю, Адам. Потому что я чувствую тоже самое.

Эпилог

Сегодня моему сладкому мальчику два года. А я надышаться на него не могу.

Вот он, передо мной, сидит в песочнице. Я делаю с помощью ведерка большие куличи, а Марк из формочек делает маленькие куличики, которые Маратик усердно разламывает лопаткой. Марк его по-доброму журит, а малой только смеется в ответ и требует сделать еще один куличик.

А я… Каждый день прошу время течь помедленнее, потому что не успеваю насладиться им. Он каждый день такой разный.

Я немного сумасшедшая мамаша, слишком паникую. Наверное, если бы Адам меня не тормозил, я б закрыла Маратика в самой высокой башне на необитаемом острове, предварительно переселив оттуда всю живность.