Адам и Ева

Этой ночью из замка должны вывозить все ценности под большой охраной, но не это моя цель. Я знаю, что потом, когда колонна пройдёт, под видом нищих, два брата близнеца ниньдзя должны будут доставить в императорский дворец шкатулку с бриллиантами. Эти братья-убийцы служили не за деньги. С самого детства их готовили к этой миссии. Бриллианты были дороже их жизней, они были таинственны и недоступны. И братья верили, что это их единственное предназначение.

Сегодня я должен забрать "Чёрный и Розовый".

До сегодняшнего утра я даже не знал об их существовании. Под утро я проснулся будто от толчка. Голова была чистая и ясная, на часах было 20 минут четвёртого. Я сел на кровати. И вдруг, как вспышка, видение, чёткая картина – чёрный и розовый бриллианты, каждый величиной с голубиное яйцо, мерцают в открытой, оббитой серым бархатом шкатулке. Её держали чьи-то белые нежные руки, но ни лица, ни фигуры не было видно. И одновременно я осознал, что если я сегодня не завладею этой шкатулкой, жить дальше не имеет смысла. Это ощущение подавило все попытки как-то разумно всё объяснить и понять. Неведомая сила подняла меня на ноги и вот, спустя четырнадцать часов пути, я почти у цели. Я никогда не был в этих местах, и никогда не занимался восточными единоборствами, но сейчас ощущал необыкновенную силу и ловкость во всём теле. Я понял, что могу с лёгкостью и безжалостно расправиться с любым, кто встанет на моём пути….

Но вот и колонна… Я, хромая и изображая испуг, быстро заковылял в сторону, так как знал, что всех подозрительных будут убивать без предупреждения. Роль пока удаётся, колонна проехала. Спустя полчаса должны появиться они. Но что-то не так. Они задерживаются. Мне же нельзя ждать, моё время ограничено. И вот босые ноги уже тихо ступают по каменным плитам у незаметного, тайного бокового входа в замок. Впереди послышался тихий шорох. Кто-то двигается в мою сторону. Два быстрых прыжка – и я сливаюсь с каменной глыбой, лежащей у входа. Она ещё не остыла от дневного тепла, в щелях и трещинах зеленеет молодой мох.

Они вышли из-за угла, молча осмотрелись. Ничего не предвещало беды и они двинулись в в мою сторону. Бедные братья, они даже ничего не успели понять. Первый от страшного удара упал с переломанным позвоночником, у второго из разорванного горла забила, запульсировала ярко-красная кровь, заливая одежду и стекая на пыльные каменные плиты. Трагедия разыгралась мгновенно.

Шкатулка лежала между ними, завёрнутая в тряпьё. Развернув её, я с удивлением обнаружил, что поверхность не имеет никаких видимых соединений. Но вот, пальцы ощутили какое-то углубление. Я нажал, и обнаружилась крышка, которая поехала в сторону и с тихим звоном откинулась.

"Чёрный" и "Розовый"…

Они ослепили меня и весь мир исчез в их сверкающей глубинной игре. Мой мозг начал будто вскипать, не выдерживая этого безумного великолепия. Я начал задыхаться от нечеловеческого счастья и вот уже с хрипом хватаю последний воздух…

….Ночь… За окном шелестит предутренний дождь. Сердце бешено колотится. Какой странный и страшный сон, как хорошо, что всё это только сон, подумал я….

Утром, подойдя к умывальнику, я увидел на руке запёкшуюся кровь....

РУБЕЖ

Утро

Софрон был дозорным, и сегодня была его очередь заступать на пост.

Прошедшая ночь была очень бурной.… Ещё с вечера начались игрища в честь праздника Ивана Купалы, и было так весело прыгать через костёр, водить хороводы с девками, купаться голышом, а потом гоняться за ними по берёзовой роще, которая раскинулась возле реки, что он и не заметил, как наступило утро.

Он снял помятую и слегка испачканную о траву праздничную белую рубаху и, опрокинув на себя ушат холодной воды, почувствовал, как вязкий сон, цепляющийся за веки, стал отступать. Накинув свежую рубаху из грубого, серого полотна, он на цыпочках, чтобы не разбудить мать и многочисленных сестёр и братьев, попытался тихо выйти, но предательски скрипнула половица, и из-за полога забубнил родной ворчливый голос:

– Всю ночь хороводил, забыл, что утром на службу?

– Мамо, ну праздник же… – и чтобы не продолжать разговор, Софрон выскочил в сени, где в сумерках задел грабли и они упали, окончательно разбудив всех, кто ещё не успел проснуться....

Его конь пасся неподалеку, на лугу возле речки, и он, сняв с крюка уздечку и взяв войлочный потник, который заменял седло, быстрым шагом пошёл вниз по тропинке. Конь, увидев хозяина, перестал пастись и попытался неловкими прыжками сбежать, отсрочив таким образом тяжёлую конскую долю, но жизнь (в лице Софрона) уже седлала его, и вот, сняв путы и одним прыжком вскочив в седло, Софрон ударил пятками в бока и с весёлым гиканьем и свистом, помчался в сторону степи.

Он жадно вдыхал утренний воздух, настоянный на ароматах трав, и радость жизни переполняла всё его существо. От полноты ощущений Софрон закричал во всю глотку, и его крик прокатился по всем окрестностям: "Эге-ге-е-е-е-е-й!!!".