Адам ищет Еву, или Сезон дикой охоты

– Да какие свежие! Рассаду, милай. Пошли мы с ей эти огурцы в гряду повтыкать. Потому ничего не слыхала, ничего не знаю. Врать не буду.

– Долго вы их втыкали?

– Может, полчасика, может, и поболе.

– Два огурца?

– Дак Марьяна приехала, соседка моя, что слева! Цельную зиму не виделись. Слышим с Веркой, кто-то кричит через забор. Ну, мы и постояли маленько с Марьяной.

– Понятно. А у Митрофановых дальше что было?

– А ничего не было. Дальше, милай, был пожар. Может, часок прошел, может, и поболе, как Сенька приехал. И загорелось у них.

– Но ведь из дома выбежал один хозяин. Почему никто не побеспокоился, где же хозяйка?

– Как где? Если нет, значит, уехала. Первый раз, что ли? Как побрехают они, так Алиска тут же бегом на лектричку.

– Но ведь никто не видел, как она уходила!

– Дак дела все делают, милай! Лето на дворе. Где уж тут друг за другом следить! А когда загорелось, до того ли было? Сенька-то про жену ни слова не сказал. Как не было ее.

– Ну, спасибо вам, бабушка!

– Не за что, милай. А что Сенька Алиску прибил, так того ожидать стоило».

«… – Был еще мужчина.

– Какой мужчина?

– Нездешний, это точно. Никогда его раньше не видел. Мне одного столба не хватило, чтобы сетку сзади натянуть на участке нашем, я взял топор и пошел в лес. Как раз за Варварин дом.

– То есть за тот, что теперь принадлежит Арсению Митрофанову? Вернее, принадлежал?

– Да. Пока я был в лесу, этот дом и загорелся. И иду со столбом, смотрю, сзади с торца стоит подозрительный мужик, смотрит на пожар. Все бегут, суетятся, причем из деревни, а этот никуда не бежит. Просто стоит у самого леса и зырит, как горит. Хотя одет очень хорошо, видно, что богатый и не бандит какой-нибудь.

– Он приехал на электричке?

– Машину я не видел. Мужика видел, а вот на чем приехал, не скажу. Он только посмотрел на меня и отчего-то заторопился прочь».

«… – «БМВ», совсем свеженькая, темно-синего цвета. Номера московские.

– Где вы ее видели?

– Как где? На обочине. Я шел с электрички, а она там стоит. Пустая.

– Кто в нее сел?

– Не знаю. Машина была на сигнализации, в ней никого не было».

«– … синяя иномарка. Я шла с электрички, задержалась немного, расписание переписывала. Смотрю, меня обгоняет машина. Никогда раньше ее не видела. Понимаете, я как замуж вышла, так постоянно сюда езжу к свекрови, всех в округе знаю. Моя свекровь здесь родилась, и она очень общительна. Поэтому об иномарке я сразу подумала: не местный едет. Но мужчина, что сидел за рулем, был очень вежливый. Он притормозил и спросил: «Это деревня Большие Выселки?» Я сказала, да, Большие Выселки. Тогда он спрашивает: «А крайний дом принадлежит Митрофановым?» Я не сразу поняла, какой дом он имеет в виду. В деревне ведь дома по обе стороны улицы, значит, два раза. Тогда он говорит: «Тот дом, что завещан хозяину, а земля вокруг него хозяйке». Ну, тут я сразу поняла, что он имеет в виду Варварин дом. Мы так и зовем его в деревне: Варварин. Я ему и показала дорогу.

– Значит, он искал Митрофановых. Алису или Арсения?

– Ничего больше не спросил. Сказал «спасибо большое», захлопнул дверцу и уехал. Очень воспитанный.

– А во сколько это было?

– Дайте вспомнить… Не смотрела я на часы. Электричка пришла без двадцати шесть. Ну, минут десять я переписывала расписание. Отошла недалеко от платформы, метров пятьсот.

– Значит, было около шести, плюс-минус десять минут. Интересно получается! А другой свидетель утверждает, что мужчина стоял, смотрел на пожар. Выходит, он пробыл в деревне около двух часов! Очень интересно.

– Я его больше не видела.

– Что ж, спасибо вам большое.

– Не за что.

– Да, а про Митрофановых что скажете?

– А что сказать? Арсений – очень неприятный мужчина. Грубый, невежливый. Самый настоящий хам. К Алисе я до недавнего времени относилась хорошо. Считала ее женщиной вежливой, воспитанной. А примерно неделю назад встретила ее на платформе, так она отвернулась, будто со мной не знакома, и заторопилась прочь. Даже идти вместе не захотела, хотя нам в одну деревню! Тоже с гонором. И что странно, в руках у нее была одна-единственная сумка. Небольшая, легкая, сразу видно, что в ней не продукты. Скажите на милость, как можно ехать в деревню с почти пустой сумкой, ведь магазинов у нас нет!»

Кольца питона

Арсений рванул рукой ворот рубашки. Душно! Как душно! Давит и давит. Сам воздух, кажется, здесь особенный. На волю хочется, сил нет, и чего ради этого не сделаешь! Напротив сидит следователь и смотрит, очень ласково, а сам одной рукой бумагу ему подпихивает:

– Ну что, Арсений Петрович? Напишем чистосердечное признание?

– Признание в чем?

– Да бросьте! Вы убили свою жену.

– Да я даже не знал, что она в доме!

– Правильно, не знали. Когда туда приехали. Хотите, я расскажу вам, как все было? А вам останется только со мной согласиться.

– Нет.

– Да вы сначала послушайте. – Следователь одет в серый костюм-тройку, галстук на нем неожиданно яркий, и Арсений уперся взглядом в его узел, алое пятно на белой рубашке. Смотрит, не отрываясь, и не перестает отрицательно качать головой:

– Нет, нет, нет.