Адам Линк – Робот

– Нет, Адам. Все так и есть. Для меня ты дороже всех мужчин, которых я когда-либо встречала, даже бедного Джека…

Что это была за безумная, невероятная сцена? Я был сбит с толку, ошеломлен, хотя и был внутренне готов к этому. Мои зеркальные глаза снова обратились к Кей Темпл и впились в ее красоту.

И в этот момент я возненавидел свое механическое тело. Раньше подобного не случалось. Я жаждал заключить Кей в объятия из плоти и крови и познать тайные радости человеческой любви. Теперь я действительно ненавидел свое металлическое тело, несмотря на всю его силу и мощь, отсутствие болезней, усталости и прочих человеческих недугов. Я проживал лишь полужизнь. Я мог лишь стоять у порога великих свершений и заглядывать внутрь, но так и не войти. Со временем на меня могли бы равняться величайшие умы Земли, преклоняться передо мной как перед гигантом интеллекта. Но я никогда не мог допустить, чтобы женщина, даже самая бедная и убогая, смотрела на меня влюбленными глазами.

И все же, как насчет Кей Темпл!

Мой разум пошатнулся. Это было безумием. Я поднялся, стряхнул ее руку и встал у окна, спиной к ней. Я боялся, что мое металлическое лицо выдаст мои чувства!

– Джек ждет тебя, Кей.

Я сказал это без выражения. Я произнес это как отказ. Почти как легкое оскорбление, презрение к тому, что она открыла мне, даже не выразив ей благодарности.

Похоже, она не восприняла это так.

– Джек был мне небезразличен, до сих пор небезразличен. Я могла бы выйти за него замуж, если бы не ты.

Ее голос был по-прежнему чистым, рассудительным.

Бедный Джек! Это я тогда невольно встала между ним и его счастьем. Он спас меня от гибели исключительно из доброты. А теперь я, в свою очередь, топтался на его сердце двумя ногами из холодного, жестокого металла.

Что я мог сказать? Что я могу сделать? А дальше все оказалось так до смешного просто, что я рассмеялся про себя. Я почти забыл, что я робот, а не человек.

– Но, Кей, – сказал я, – учитывая все, что ты сказала, что еще можно добавить? или сделать? Я все еще творение из колесиков и проводов, а не человек с мальчишеским лицом, каким ты меня представляешь. Я все еще металл, а не плоть!

Я снова почувствовал ее руку на своем плече – шестое чувство, служившее заменой ощущениям, поскольку у меня нет чувства осязания.

– Адам, – прошептала она мне на ухо, – важен только разум, а не тело. Я хочу быть с тобой, всегда. Я хочу…

– Кей, – медленно произнес я и понял, что если бы мое металлическое горло было способно рыдать, я бы зарыдал, – Кей, мне нужно идти. У меня назначена встреча…

Эта ложь была абсурдной, и я знал, что она это знает. Кей договаривалась обо всех моих встречах. Она заботилась обо мне, как мать… или – эта мысль захлестнула меня новой волной мучений – как возлюбленная.

Но я повернулся и ушел. Оставил ее сидеть и смотреть на меня, сложив руки на столе. Не поворачиваясь, я понял, что она смотрела, как я ухожу, и в ее глазах стояли слезы. Это были слезы, которые я должен был пролить вместо нее.

Затем я сел в машину и уехал в тишину, где можно было подумать. В кои-то веки даже металлические шестеренки робота Адама Линка почувствовали необходимость одиночества…

Прошло уже несколько часов с тех пор, как я написал этот рассказ. Мое решение окончательно принято, хотя я знаю, что оно было вынесено уже давно. Есть вещи, которые, как я понимаю, для меня так же неизбежны, как смерть для людей. Я знаю, что должен сделать, и я это делаю.

Здесь, на столе из темного тикового дерева в моей гостиной, лежат два письма и телеграмма, которые уйдут раньше меня. Телеграмма адресована моему кузену Тому:

"Дорогой Том: Завтрашняя почта принесет тебе отчет обо всех моих деньгах и имуществе. Я уезжаю кое-куда один – куда, не должен знать даже ты – и могу не вернуться. Я хочу, чтобы ты взял эти деньги и положил их в трастовый фонд для Кей и Джека. В остальном я доверяю вашему мнению. Я благодарен вам за все, что вы для меня сделали, и надеюсь, что обстоятельства когда-нибудь позволят нам встретиться снова. Прощайте…"

Первое письмо:

"Дорогой Джек: Возможно, Кэй находится рядом с вами, когда вы читаете это письмо. Где бы она ни была, немедленно отправляйтесь к ней, отвезите ее в мэрию. Женись на ней! Сделай это, даже если тебе придется заткнуть ей рот и связать ее. В глубине ее сердца для нее не существует другого человека, кроме вас. И вам обоим – моя глубочайшая… любовь."

Другое письмо попадает в мой дневник, вместе с этим счетом, запертый в хранилищах, которые нельзя будет открыть в течение года после моей "смерти или уничтожения".

Оно гласит:

"Возможно, это последние записанные мысли Адама Линка. Я уезжаю в место, которым тайно владел некоторое время, место, о котором я никогда не упоминал и не буду упоминать теперь. Возможно, я вернусь, но через год или через двадцать лет, я не могу утверждать. Для этого я распорядился доставить все необходимое для моего существования хитроумными и осторожными способами в то место, которое станет местом моего отшельничества, пока я не пойму, как мне следует жить."