Адам в Аду

Перед Кривцовым стояло три Андрея. Три пары одинаковых черных глаз, три одинаковые шевелюры, три пары перекрещенных рук. Кривцов застонал и опустился на табурет.

— Кофе, — потребовал он, вытирая кровь полотенцем. — Хотя нет, кофе не надо.

— И правильно, — отозвался Левченко. — Пять утра, через три часа на работу, а ты почти не спал. Какой кофе?

— Тем более, разговор есть! — продолжил Разумовский.

— Какой разговор? — Кривцов переводил взгляд с одного на другого, потом встретился глазами с Ро и опустил голову на руки. — Чего вам надо?

— Вот, это по-деловому! — хохотнул Разумовский. — Не нравится нам контора, на которую ты работаешь! Не о том думаешь! У нас с тобой договор был!

— Так я потому и… — слабо возразил Кривцов. — …что был!

Разумовский покачал головой.

— И как же ты собрался его исполнять? Мне-то что с того, что ты будешь людей жизни учить? Да ты и не научишь. Когда ты поймешь, что метод твой не работает?!

Кривцов попытался возразить, привстал было, но Левченко удержал его.

— Мне нужна свобода, Веня, — сказал Разумовский. — И ты мне поможешь!

— Как? — упавшим голосом спросил Кривцов.

— Возьмешь меня с собой, как хотел, — сказал Разумовский. — К себе, в лабораторию. Там мы некоторое время посидим тихо… да, ты не ослышался. Мы! Я, как видишь, с друзьями. Это пока все, что от тебя требуется.

— И как вы себе это представляете? — крикнул Кривцов, опять порываясь встать и впечатываясь задом в табурет с легкой руки Левченко. — Трое… как вас перевезти-то?

— Придумай что-нибудь. Ты же умница, Веня.

Разумовский поднял руку и потрепал Кривцова по щеке.

Переезжали ночью, в кузове небольшого грузовичка. Здесь не было ни света, ни скамеек. Сели на голый, покрытый толстым слоем грязи пол, и в молчании провели около часа. Пока машина ехала, Ро оставался спокоен, однако стоило ей начать притормаживать у светофора, как в голове возникал целый вихрь панических мыслей. Уже второй раз он покидал безопасное убежище. Едва ли даже при жизни ему приходилось так часто нырять с головой в неизвестность.

Наконец снаружи открыли дверцу.

— Наденьте капюшоны, — велел Кривцов адамам. — Здесь камеры. И возьмите коробки. Вот эти, да. Скажу, что друзья помогли… разгрузить.

Голос его дрогнул. Ро послушно подхватил коробку с реактивами и пошел за человеком.

Кривцов провел их через служебный вход. Приложил палец к панели, сигнализация издала мелодичный звон и подмигнула зеленым. Дверь бесшумно отъехала в сторону. Кривцов, а за ним трое сопровождающих, вошли внутрь. Короткий коридор вывел их к белой двери с надписью «Не входить!». Кривцов снова коснулся пальцем сенсорной панели.

Лаборатория оказалась намного больше, чем предполагал Ро. И намного темнее.

Ему почему-то казалось, что в прошивочной должно быть много света, как в операционной. В центре — операционный стол. И много людей.

А здесь половину площади занимали хромированные шкафы и толстые трубы под потолком, слабо поблескивающие в далеком свете уличных фонарей.

Кривцов включил верхний свет — тусклое мерцание по периметру. Уселся на кушетку у дальней стены и, не мигая, уставился на непрошеных гостей. Казалось, только теперь происходящее добралось до его сознания, и он смотрел на роботов как на привидения.

— Ну? — спросил он. — И что дальше?

— Ты можешь идти, — откликнулся Разумовский, проводя рукой по гладкому боку пустой стеклянной сферы. — Не бойся. Мы тут ничего не тронем.

— Ну уж нет, — нервно рассмеялся Кривцов. — Сначала вы объясните мне все, а то…

— А то что? — спросил Разумовский, подбираясь. — Выдашь нас? Нам, в отличие от тебя, терять нечего!

Кривцов задрожал, но продолжал сидеть и смотреть. Ро стало жаль его.

— Подвинься! — Разумовский сел рядом с Кривцовым, закинул руки за голову и прикрыл глаза.

Кривцов отодвинулся до самого края, не сводя глаз с механических рук.

Ро подошел к Левченко, рассматривающему аппаратуру.

— Странно все-таки, — вполголоса сказал Левченко, — казалось бы, нейрокристаллизация обречена и доживает в агонии последние дни… А они придумывают, придумывают, все новое и новое… Такие автоклавы были редкостью, когда я работал. У нас таких не было. Были попроще. Новые уже появлялись, но стоили как наш НИИ со всем содержимым. И мы работали с теми, старыми — и хорошо работали, я тебе скажу. А ведь мы людей консервировали. Людей. А сейчас — делают побрякушки. Получается, побрякушки важнее людей?

— А я думал, нейрокристаллы прошивщики делают, — удивился Ро.

— Прошивщики, конечно, куда без них, — отозвался Левченко. — Температуру, давление, время воздействия, состав — все определяет прошивщик. А потом несколько часов за столом руками прошивает.

Стола-то Ро и не узнал — столько на нем было оборудования. Из белой пластиковой поверхности торчали куски металла неясного предназначения, сверху нависала лампа, судя по конструкции дающая сильный направленный свет, стойки других светильников делали стол похожим на футбольный стадион. На краю стола стояла небольшая, размером с голову, стеклянная сфера, рядом, на подставке набор инструментов, напоминающих зубоврачебные.