Адамант Хенны

– Чую я, тут не всё так просто, – покачал головой хоббит. – О враге думать, будто он дурак, – последнее дело, брат тангар. Сдаётся мне, пробовали они… что почём…

– А откуда же столько перьеруких взялось? – возразил Торин.

– Не удивлюсь, если окажется, что их всех до единого собрали… – пожал плечами Фолко. – Вспомни, Вингетор рассказывал.

– Не слишком мне нравится эта идея – в Захарадье тащиться! – объявил Малыш. – Здесь-то, в Хараде, едва в Чертог Ожидания не отправились… Это вам не Восток! Тут головой думать надо…

– Подготовимся – так ничего с нами и не случится, – самоуверенно заявил Торин. – В Умбаре опытного и лихого народа хватает. Того же Рагнура возьми.

– А что? Я с охотой. – Кхандец хищно усмехнулся. – Едва ли мы обретём в том походе богатство – но какое богатство сравнится со славой? Не волнуйтесь, до Умбара мы доберёмся довольно скоро. Корабли проходят редко, но свет Знака виден за десятки лиг. Какой-нибудь точно нас подберёт.

– А почему ты так уверен, что корабль непременно окажется попутным? – осведомился Фолко.

– Потому что идущий в поход «дракон» никогда не свернёт с курса, – пожал плечами Рагнур. – Морской Отец велит помогать другим, когда твоё дело уже сделано.

– Что-то не особо мне это нравится… – проворчал Торин. – Сколько я имел дел с морскими танами – всегда не по-твоему выходит!

– Значит, оказать тебе помощь и было их тогдашним делом, – усмехнулся Рагнур.

Гном поднял брови, но ничего не ответил.

Потянулось томительное ожидание. Вновь – «ожидание на краю»…

АВГУСТ, 20, ЮЖНЫЙ ХАРАД, ПОЛЕ БОЯ

Санделло осадил коня. Как и говорил тот презренный трус из числа разряженных тхеремских дворцовых стражей, дальше пути не было. Выходит, не врал… Может, и не надо было ему голову рубить…

За десять дней горбун одолел весь Харад. Он шёл знакомыми путями, где ещё встречались люди, хорошо помнившие и его, и Олмера. Однако уже у Хриссаады удача ему изменила. Он нарвался на конный патруль харадримов, которым командовал молодой, горячий, а значит, и глупый десятник. С горбуна стребовали какую-то подорожную, начали расспрашивать, откуда он едет, куда и зачем… Дело кончилось тремя трупами и парой раненых. Их следовало бы добить, но эти шакалы валялись в ногах, вымаливая пощаду, и сердце старого мечника дрогнуло – едва ли не впервые в жизни. Он оставил этих гиен жить… А потом ему на плечи села погоня. Он оторвался, прикончив ещё несколько человек, и сумел ускользнуть, запутав тхеремцев в лесах. Для северянина, внезапно оказавшегося там, это была верная смерть; но Санделло, видать, оказался слишком жесток и жилист, не по вкусу Старой Мамаше, как называли костлявую в степях Истланда. Он прорвался сквозь лесную крепь – и вышел на пепелище.

Полмесяца миновало с того дня, как на этом поле сошлись рати перьеруких и Великого Тхерема. Победа оказалась на стороне Харада – хотя, можно сказать, никто не победил. Обе армии погибли почти целиком. Но армада перьеруких более не угрожала прорывом на север, и в Хриссааде это сочли самой настоящей победой. На умбарские рынки были отправлены новые покупатели; а на золотых рудниках рабам наполовину подняли дневной урок…

Да, прошло полмесяца, но пепелище осталось таким же, как и в первый день после боя, – равнину покрывал толстый спёкшийся слой грязи, застывший под лучами южного солнца после ливня, погасившего пламя. Кони храпели и отказывались идти дальше. Обугленные остовы деревьев торчали, точно руки мертвецов, всё ещё напрасно взывающих о помощи. Нигде, до самых гор, Санделло не видел ни малейшего признака зелени.

У него был с собой небольшой запас провианта – на чёрный день; обычно он добывал пропитание охотой. Но здесь, на выжженной земле, охотиться было не на кого. Горбуну предстояло свернуть с прямого пути и, уклонившись к западу, обойти мёртвое место.

Санделло постоял насколько минут, обозревая чёрную равнину. Даже сейчас он не выбирался на открытое место – и потому первым заметил невысокую фигурку, что, ведя под уздцы коня, медленно брела по пепелищу, глядя себе под ноги, словно что-то отыскивая.

Горбун прищурился, вглядываясь. Взор старого воина был так же остр, как и в дни молодости. По равнине шла девушка – правда, вооружённая до зубов.

Словно что-то почувствовав, девушка внезапно остановилась, резко повернувшись в сторону Санделло. Повернулась, взглянула – и одним движением взлетела в седло, погнав коня к скрывавшим горбуна зарослям.

Губы Санделло скривились в недоброй, холодной усмешке. Заученным движением он вытянул из саадака хазгский лук, наложил стрелу; широкое костяное кольцо лучника он и так носил на большом пальце, не снимая.

Горбун не любил чародеев, к коим он – и не без основания – относил всех, кто умеет чувствовать взгляды. Ничто не могло выдать старого мечника: тихо стояли приученные лошади, и даже ветер дул ему в лицо. Немного изменим поправку… аккурат в плечо войдёт. С коня сшибём, а там видно будет. Расспросим – кто такая и зачем здесь…