Адамант Хенны

Скиллудр первым начал атаку. Убийственная сталь ринулась к жертве одним слитным размахом. И Фолко, вместо того чтобы отпрянуть от удара, сам рванулся навстречу. И увернулся только в последний момент — когда острие кинжала уже готово было разрезать его плоть.

Клинок Отрины не подкачал. Скиллудр сумел как-то подставить левую руку — но поздно. Клинок Фолко прочертил длинную кровавую полосу от левого плеча наискосок через всю грудь.

Повисла тишина. Лишь вода плещется за бортом да свистит ветер в снастях. Бойцы остановились. Фолко зажимал левой ладонью кровоточащее плечо; Скиллудр же замер, недоуменно глядя на алую полосу, внезапно перечеркнувшую белизну рубахи.

Кинжал Отрины слабо, чуть заметно светился — под яркими солнечными лучами один хоббит мог уловить эти отблески. Шипела, пузырясь, кровь на лезвии. Откуда ее столько? Ведь порез совсем неглубокий…

От чудесного оружия волнами расходилась Сила, пробужденная к жизни кровью Скиллудра. И Фолко невольно вспомнил слова Хенны, подслушанные в шатре повелителя Юга:

«Свет Адаманта явил мне их…» Как бы не явил он еще и его, Фолко Брендибэка, на чьей груди вот уже много лет висел кинжал с синими цветами на лезвии…

Скиллудр с усилием провел ладонью по лицу — сверху вниз, точно стирая липкую паутину. И когда он заговорил, голос его был голосом прежнего Скиллудра — холодным, спокойным и невозмутимым:

— Прекратить стрельбу.

Октябрь, 4, левый берег Каменки, день пути от Хлавийских Гор

Эовин и Серый одолели очередную гряду холмов. Перед ними расстилалась обширная, чуть всхолмленная равнина, вся разукрашенная пестрыми пятнами шатров.

— Здесь, — с силой проговорил Серый. — Это здесь.

Эовин придержала коня. За пять дней, что они с Серым пробирались на восток, счастливо избегнув встречи с дозорными отрядами, ее спутник все сильнее и сильнее преображался. Лицо заострилось, щеки ввалились; глаза горели лихорадочным огнем. По ночам он часто бормотал что-то бессвязное — правда, на Всеобщем Языке. Это в конце концов убедило девушку в том, что Серый и впрямь не из расы Перворожденных. На лице его все чаще мелькала странная гримаса — будто он вспоминал о когда-то давно пережитой боли.

— Мне кажется, я вспоминаю… — Серый окаменел в седле, медленно роняя слова и, похоже, нимало не интересуясь тем, слышит его Эовин или нет. — Мы идем прямо на тайное солнце. Оно жжет… оно просветляет… Я помню… войско шло на запад…

— Послушай, нас же заметят! — вырвалось у девушки.

— Пусть. Нам сейчас это даже выгодно.

— Выгодно? Убить ведь могут!..

— Не посмеют, — властно бросил Серый. Ничего уже не осталось в нем от прежнего робкого рыбаря, которым помыкал даже простой сборщик податей. Осанку Серый сейчас имел истинно королевскую. Остатки одежды — прорванные, прожженные, закопченные — он носил точно пурпурную мантию.

Эовин не осмелилась возражать. Этот человек… он был Силой сам по себе.

В долине раскинулось великое множество шатров. Острые глаза юной роханки видели деловито снующие между палатками и тентами фигурки людей; в разные стороны мчались верховые, протопал даже громадный олифант. Эовин проводила его изумленным взором округлившихся глаз — об олифантах повествовали роханские песни-жесты, но видеть сказочного зверя живьем девушке, понятно, не приходилось.

Незваных гостей заметили очень быстро. Не скрываясь, к двум замершим на гребне странникам ринулась целая кавалькада — не менее полусотни до зубов вооруженных всадников. Приглядевшись, Эовин заметила и двух наездников в коричневых плащах — закутанных по самые брови, несмотря на жару.

— Стадо и погонщики, — презрительно усмехнулся Серый. — Ну, ничего, ничего… Не вздумай только размахивать саблей, Эовин!

Всадники на скаку натягивали луки. Тут собрались не только горбоносые смуглые бойцы и перьерукие, уже знакомые Эовин; были также чернокожие, были желтолицые и узкоглазые — сыны самых разных племен Средиземья.

Кольцо уже сомкнулось вокруг Серого и Эовин, когда спутник девушки внезапно привстал в стременах, гордо поднял руку и воскликнул:

— Проведите нас к Хенне! Мы должны видеть Хенну! — И, почувствовав всеобщее замешательство, с легкой усмешкой пробормотал: — Плохо, плохо их учили! Никогда нельзя слушать то, что говорит враг…

— Проведите нас к Хенне! — вновь крикнул Серый.

Всадники оторопело опустили луки. Обращенные к ним слова они явно не понимали, но вот имя своего повелителя…

Десяток воинов приблизились вплотную; и Эовин невольно поежилась под их жадными, откровенными взглядами, что скользили по ее фигуре. Командир дозорных, статный воин, украшенный сабельным шрамом, отрывисто бросил несколько слов. Серый с усмешкой развел руками и, в свою очередь, заговорил, повторяя сказанное по-харадски.

Командир поднял брови и оглянулся. Один из его воинов — перьерукий — подал коня вперед и быстро шепнул что-то на ухо предводителю.

Началась беседа; Эовин с трудом понимала лишь отдельные слова. Ее спутник, похоже, настаивал, что ему жизненно необходимо поговорить с могущественным Хенной; дозорные же, разумеется, допытывались, откуда и зачем явились пришельцы.