Адамант Хенны

Затеплился огонек костра. Несмотря на сильный ливень, под пологом листвы альбалома оставалось сухо. Торин пристроил над пламенем закопченный котелок и пригорюнился, подперев голову могучим кулаком; борода гнома смешно задралась, но даже насмешник Строри не рискнул пройтись на этот счет.

За будничными походными хлопотами они старательно отгораживались от мысли, что потеряли Эовин. Никто не мог выжить в том пекле, что бушевало над равниной всего лишь несколько часов назад.

Хоббит лежал на спине, и жесткий корень альбалома казался мягче самой лучшей хоббитанской перины. Он словно наяву видел вспыхнувшую золотую искру волос Эовин — за миг перед тем, как повозка ворвалась в пламя; невольники предпочли честную мучительную гибель в огне жуткой и позорной смерти от рук озверевшего врага. Эовин… тонкая, словно тростинка, — и крепкая духом, точно стальной клинок. Эовин, бросившая Рохан ради приключений и… нет, об этом лучше не думать! Лучше убедить себя, что все привиделось, показалось, почудилось… Девушки уже нет. И они встретятся разве что… разве что после Второй Великой Музыки Айнур, когда замысел Единого будет наконец воплощен здесь, в Королевстве Арда, затерянном среди бесчисленных звезд Эа…

«Двери Ночи… — думал хоббит. — А за ними — пустота… холодная, всепроникающая, безмолвная… Пустота, забвение, черное беспамятство… Эльфы говорят о „подарке“ Единого… После лесной гибели Перворожденные воплощаются здесь, на земле, — в люди? Неужто их ждет такая же судьба? Только не здесь — там, в конце тайных путей, что берут свое начало от Дверей Ночи… И Ниенна оплакивает, наверное, каждого уходящего этой скорбной дорогой, но что значат слезы ее? Или они смягчили боль ожогов в последние минуты Эовин? А если нет — то к чему они?..

Ты виноват в ее смерти, Фолко, — с беспощадной прямотой сказал себе хоббит. — Ты и никто другой. Мог ведь не брать девчонку с собой — но нет, поддался на уговоры гномов, а почему? Да потому, что хотел поддаться. Уж больно льстил тот восторг, с каким глядели на тебя…»

Тянущая, сосущая боль не отступала, и он знал, что теперь ему придется вечно оставаться с ней — до самого конца его земного пути, а быть может, не отпустит и по ту сторону Гремящих Морей…

«Однако, клянусь бородой Дьюрина, ты обязан справиться с этим! Пусть боль и скорбь пребудут с тобой — но они не должны лишить тебя силы. Главная цель не достигнута, назавтра предстоит тяжелый переход через выжженную степь — ты должен выдержать!»

Усилием воли хоббит заставил боль отступить.

— Эгей, что пригорюнились? — Он знал, что говорит натянуто-весело, но ничего не мог уже сделать с собой. — Хватит бородами землю мести, почтенные! Скажите лучше, что произошло во вчерашнем сражении?

Торин поднял глаза, словно очнувшись ото сна:

— Во вчерашнем?

— Ну да! В жизни не видывал ничего более кровавого… и дикого.

— Это точно! — эхом откликнулся кхандец. — Никогда б не подумал, что такое на свете бывает…

— Слишком много нелепиц, — продолжал хоббит. — Перьерукие — откуда их столько? Идут лавиной, без строя, словно сам Моргот гонит, а задуматься не дает. Четверти войска хватило бы, чтобы покончить с этими повозками, а остальные не оставили бы от харадримов и мокрого места!

— Тхеремцы тоже хороши, — подхватил Торин. — Где все их войско? Почему невольники? Зачем оборонять уже обреченную землю?

— Не такую уж, как выяснилось, и обреченную, — возразил Маленький Гном. — Харадримы, конечно, своих тоже почти всех положили — а перьерукие где?

— Кабы эти перьерукие не были такими дураками… — начал Торин.

— Какие есть, с теми и дело имеешь, — оспорил Малыш. — Верно, знали харадримы…

— Что враги их глупцы? Тогда отчего ж раньше не остановили? — не унимался Торин. — Откуда тхеремцы могли ведать, что перьерукие все, как один, кинутся разносить по досочкам повозки? Что ни один из них не продолжит атаку? Это ж ведь бред первостатейный был — возы те пускать…

Малыш пожал плечами:

— Фолко б, наверное, сказал: «Мол, Свет виноват…»

— Может, и виноват, — отозвался хоббит. Казалось, он уже терял интерес к им же начатому разговору, а пальцы его нетерпеливо теребили эльфийский перстень. — Откуда нам знать?..

— Ну и странно же тогда сей Свет у тебя действует, — покачал головой Малыш. — На нас — в общем-то никак… А Эодрейд, почитай, совсем ума лишился… Эльдринги вроде ничего, и, чтобы харадримы друг с другом дрались, я что-то не приметил.

— А вот хазги войной на Рохан пошли, — заметил Торин.

— Во-во! И я к тому же! — обрадовался Малыш. — На одних, выходит, действует — а на других нет?

— Так ведь и Кольцо на всех по-разному действовало. — Фолко подбросил поленце в угасающий костер. — Бильбо вон сколько им лет владел! А Боромир? В пару месяцев от одной его близости потерял рассудок! Да и Дэнетор тоже…

— Эй, вы это о чем? — удивился Рагнур. — Какое такое Кольцо? Какой такой Дэнетор? Имя вроде бы как гондорское…

— Долгая история… — отмахнулся Торин. — Потом как-нибудь расскажем… когда поспокойнее будет. Ну, друзья, спорить мы тут еще долго можем — а вот куда завтра двинемся? К морю?