Адаптация к хитрости

Его глаза блеснули ядовитой зеленью, и в следующее мгновение мои губы обожгло. Он стиснул меня до боли крепко, чтобы не вырвалась. Оттолкнуть его я бы не смогла, и поэтому укусила. Даже тогда мужчина полусумасшедший поцелуй не прервал. Я перестала сопротивляться, с удивлением приняв, что его тянет ко мне так, что даже боль — не помеха.

Закончив, Малейв отстранился.

— Как неохотно ты отдаешь долги.

Я сжала кулаки. Центаврианина я видела, как размытое пятно, как врага, как тварь, которую нужно ударить, и плевать на последствия! Но я не была бы самой собой, если бы так поступила. Закрыв глаза, я сосчитала мысленно до десяти, вспомнила, что сама позвонила ему и сама согласилась на эту авантюру.

— Посмеешь еще — сделаю гораздо больнее.

— Звучит заманчиво, — протянул он, и провел языком по нижней губе, на которой красной бусинкой набухла кровь.

Мы дошли до ближайшего такси с гостеприимно приоткрытой дверцей. Сели на места, причем, я даже не старалась отодвинуться от своего спутника. Какая разница, буду сидеть я дальше или ближе? Если он захочет меня коснуться или еще что, ему ничего не помешает. Весь полет до резервации мы молчали. Я со злорадством отмечала, что центаврианин то и дело слизывает кровь с нижней губы.

«Так тебе и надо, змея ядовитоглазая».

Как только такси опустилось на площадку назначения, Ли, усмехаясь, дал мне напутствие:

— Не побей никого по пути, ладно?

Я вышла из такси и поторопилась по дороге домой. И правда, захотелось побить… себя. За то, что сама влезла в неприятности, что рисковала, что чуть не соблазнила опасного цента, раззадорила Ли… Это, конечно, неразумно, поступать так. А с другой стороны — как блекла жизнь, если в ней нет риска!

Глава 20

Утро следующего дня выдалось таким же напряженным, как и вечер предыдущего. Я сидела на лавке перед Отделом внутренних дел резервации, и тщетно пыталась унять дрожь. Уже два сезона я была не гражданкой третьей категории, а курсанткой, а это значило, что бояться мне не следовало. Мне нужно было только войти, заполнить заявление, дождаться приглашения и выложить всю правду о том, что вчера произошло.

Эмпатическое воздействие в Центаврианской Федерации запрещено за исключением использования его в судебных разбирательствах и при некоторых прецедентах. Ли на меня воздействовал, когда проверял — но у него были полномочия миграционного агента. Однокурсники на меня воздействовали, но только раз, да и то по-детски. А вот Инг совершил против выдуманной Нэнси преступление — внушил желание. Это можно считать изнасилованием.

Процедуру разбирательств таких случаев я изучила: нужно подать заявление и четко указать, в какое время против какого лица какое именно воздействие было применено. Подозреваемого должны были проверить эмпаты и телепаты. И, если факт воздействия подтверждался, осуждаемому принудительно ставили особый блок на подсознании, ограничивая психокинетические и эмпатические способности. А еще его Род или семья платили штраф и компенсацию пострадавшей стороне…

Мне нужно было только написать заявление.

А я трусила. Боялась, что над моим заявлением посмеются, а Род вступится за Инга и так наедет на меня и мою семью, что наша жизнь превратится в кошмар. Страшно выступать против сильных мира сего, очень страшно. Я не была настолько в себе уверена, и не верила, что справедливость вот так сразу после моего заявления и восторжествует.

«Не могу, — сдалась я. — Не могу рисковать своей учебой в академии. Не хочу наживать врага. Но и оставлять все, как есть — нельзя. Инг продолжит пользоваться эмпатией, чтобы получает желаемое».

Я поднялась с лавки, нервно поправила выбившуюся из пучка прядь волос.

Какая дилемма! Я могу просто забыть обо всем, и вернуться в учебку, как ни в чем не бывало… А могу зарегистрировать заявление и заставить Инга заплатить за свои делишки.

Я начала ходить вперед-назад.

Должен быть еще какой-то выход. Чтобы и Инга наказать, и самой остаться как бы ни при чем. Вот только какой? Можно спросить совета у Кеши, но тогда у даже у него случится истерика (Как! Мою сестренку чуть не изнасиловали? Порву уродов!). С Малейвом я снова в состоянии тихой войны. Милу сама отщепенец. Наставник из Дома Жизни призовет понять и простить. Гаррисон вообще влюблен.

Мне нужен совет кого-то, кто хитер и осторожен, и в то же время надежен. Кого-то, кто захочет мне помочь. Солд? Он мой куратор, а не нянька. И, если узнает, как я провожу время вне академии, точно во мне разочаруется. Лохму? Я всего-то курсантка, которую он разок уже прикрыл перед остальными. Одногруппники? Среди них у меня нет друзей.

Хотя…

Ниджер Экри явился весь в черном. Этот цвет сделал его из просто худощавого юноши в бледного доходягу. Кожа цента была настолько белой и ухоженной, как будто молодой человек целыми днями только и занимался ее отбеливанием.

Я встала из-за столика. Экри приложил ладонь к сердцу и поклонился мне. Я тоже приложила ладонь, но уже к правой стороне груди.

— Блага, Ветрова.

— Блага и тебе, Экри.