Адаптация совести

— Как хотите, — согласилась она. — Насколько я знаю, вы не самый бедный эксперт среди криминалистов.

— А вы не самая бедная журналистка среди своих коллег, — парировал он.

— Уже успели узнать… — Она вынула сигарету, закурила. — Моя слава бежит впереди меня. Это деньги моей девочки, доставшиеся ей от покойного отца, моего бывшего мужа. Я всего лишь ее опекунша, хотя это глупо звучит — быть опекуншей собственной дочери. То есть деньги ее, я могу их тратить только на ее нужды.

— И на нужды ее матери, — заметил Дронго.

— Безусловно. Я же не могу ходить раздетая и голодная при таких деньгах. Итак, мы уже почти представились друг другу. Пойдем дальше?

— Давайте. Откуда вы узнали номер моего мобильного?

— Это секрет, — улыбнулась она. — И не настаивайте, чтобы я сказала. У меня много подобных секретов.

— Не сомневаюсь. А как вы узнали о моем визите на Лубянку? Тоже секрет?

— Самый большой. — Она оглянулась по сторонам. — Неужели вы действительно думаете, что я могу рассказать вам, отсюда узнаю подобные вещи? Вы же опытный человек.

— Понятно. Тогда зачем я вам так срочно понадобился? Вы могли узнать все подробности нашей беседы из собственных источников.

— Начнем с того, что не могла. — Она потушила сигарету в пепельнице.

Официант принес минеральную воду, разлил ее по бокалам.

— Мне было интересно встретиться именно с вами. Вы же не просто эксперт, вы один из лучших сыщиков. И именно вы смогли его вычислить. Поэтому мне было ужасно интересно с вами встретиться. Какой вы из себя? Курите трубку, как комиссар Мегрэ; юркий, ловкий, все замечаюший человечек, как Эркюль Пуаро, или высокий джентльмен, как Шерлок Холмс? А может, вы неподвижный и толстый, как Ниро Вульф?

— Судя по всему сказанному вами, детективы — ваше любимое чтение.

— Конечно. Я же веду криминальную программу на нашем телевидении, нужно быть в теме. Кстати, вы не курите?

— Нет.

Она достала вторую сигарету и, закурив, спросила:

— Почему он хотел увидеть именно вас?

— Об этом вам тоже сообщили?

Она смутилась:

— Не нужно ловить меня на слове, это моя работа — добывать нужную информацию.

— Судя по вашим словам, вы ее не очень-то добываете. Скорее вас охотно знакомят с подобной информацией, используя как канал для продвижения нужных версий. Кажется, раньше был такой известный журналист Хинштейн. Я всегда поражался его осведомленности и знаниям секретов правоохранительных структур. Мне почему-то казалось, что его попросту используют. Сейчас он депутат Государственной думы.

— Вы говорите это в осуждение? — уточнила Эмма.

— Ни в коем случае. Мне как раз импонировали и его позиция, и его разоблачения. Он всегда принципиально был на стороне официальных властей и правоохранительных органов. Понимаю, что с его помощью часто сводили счеты с неугодными, но в любом случае его позиция мне нравилась больше, чем позиция его оппонентов. И его разоблачения были весьма важны для общества. Всегда есть журналисты, через которых правоохранительные органы «сливают» свою информацию. Очевидно, было решено использовать именно такого популярного человека, как вы.

— Спасибо, — усмехнулась она, — хотя бы не так обидно.

— Я не хочу вас обидеть. Это для уточнения позиций. Я понимаю, что у вас есть связи, и, судя по всему, весьма крепкие. А вы понимаете, что я об этом догадываюсь. Так будет гораздо честнее. Не будем обманывать друг друга.

— Не будем, — согласилась она.

Официант принес белое вино, откупорил бутылку, налил немного в бокал Дронго. Тот вдохнул аромат. Бургундское пятилетней выдержки — замечательное вино. Попробовал на вкус. Немного горчит, но в целом интересный букет. Он кивнул официанту, разрешая разлить вино по бокалам.

— За нашу встречу, — предложила Эмма, поднимая бокал.

Они почти неслышно чокнулись.

— Между прочим, это устоявшийся стереотип, который французы считают неверным, — заметил Дронго. — Чисто совковое мышление: если мясо, то вино должно быть красное, если рыба, то белое. На самом деле все зависит от типа вина и его марки, а не от его цвета.

— Интересно, — оживилась она, — никогда об этом не слышала. Можно об этом написать?

— Разумеется.

— А про вас можно написать?

— Нет. Я частный эксперт, и ненужная популярность может мне только повредить. И моим расследованиям. Такая слава мне не нужна. Лучше напишите про профессора Гуртуева — это с помощью его методов мы вычислили убийцу. Или про группу полковника Резунова. Это он и его люди мотались по всей стране в поисках преступника.

— Резунов — всего лишь полковник милиции, а Гуртуев — профессор криминалистики, — ответила Эмма. — Кроме того, о них уже столько написано… А вот про вас почти нет никакой информации. По-моему, это несправедливо.

— Это нормально. Они состоят на службе государства, а я частный эксперт и к тому же иностранец.

— Для иностранца вы слишком хорошо говорите по-русски и неплохо знаете наши реалии.