Адаптер

— И что теперь? — задыхаясь от волнения, спросил Эмир.

— Теперь ты глава рода, — бесстрастно ответил Беджан. — Тебе стоит быть умнее своего отца, а ум для тебя — это послушание.

— Я не буду таким дураком, как отец, — процедил сквозь зубы Эмир, если бы не было Беджана, он бы пнул тело, стал бы его топтать.

— Твой отец не был глуп. Не порочь его имя, тем более не вздумай никому об этом говорить. Ты должен уважать память своего отца, иначе тебя не примут.

— Что я должен делать?

— Пока ты должен скорбеть. О Маре позабочусь я. Я ее муж, а тебе надо возглавить семью.

— Но как мы без нее сможем? Срок перевода близится.

— Это уже не твоя проблема. Пока я знаю, что его перенесут. И в этом нет нашей вины. Твой отец знал, что идет большая игра. Он сделал ставку и проиграл, не ошибись и ты, — Беджан пошел к выходу. У двери он обернулся. — Поговори со своей матерью, подготовь ее. Ваши отношения не должны стать известны. Даже не думай пытаться их узаконить.

Эмир побледнел, глаза налились кровью, но смолчал. Беджан долго смотрел ему в глаза до тех пор, пока Эмир не отвел их в сторону. Оставшись один, Эмир занес было ногу, чтобы пнуть отца, и отпрянул назад. На мгновение ему показалось, что тело под простыней зашевелилось. Вскрикнув, он выбежал, забыв закрыть дверь.

В коридоре никого не было, Эмир стоял у двери комнаты матери и прислушивался. Замок щелкнул, и он вошел.

— Он мертв, — шепотом выдохнул Эмир, упав на колени перед матерью. Она сидела на кровати в тонком коротком халате и расчесывала длинные черные волосы. — Он мертв, слышишь, мертв!

Женщина удивленно посмотрела на него, словно видела впервые? Он подполз к ней, положив большую голову на колени. Она гладила сына, изредка выдергивая волоски, а он терпел. Внезапно она разразилась диким скрипучим хохотом. Белое лицо, еще недавно красивое в застывшей молодости украденных лет, исказилось жуткой гримасой ужаса и беспредельной радости, продолжая гладить голову Эмира.

— Мама, — он поднял на нее полные слез и счастья глаза.

Она ничего не ответила, смотря на него безумным взглядом. Женщина склонилась и впилась зубами в его губы, глубоко засовывая длинный язык. Почувствовав вкус крови, она оттолкнула его и распахнула халат, открывая не утратившее привлекательности тело, портили ее облик кисти рук, не способные скрыть возраст, и безумный взгляд, искривленное похотью и гневом лицо сумасшедшего. Она встала, он покорно снял с нее халат. Женщина дала ему пощечину, потом еще одну, еще и еще, пока все лицо не запылало и надулось, как переспелый помидор. Закончив бить и внимательно осмотрев его лицо, она улыбнулась и села на кровать, широко расставив ноги. Схватив его за волосы, она прижала его лицо к себе, сжав голову бедрами, желая задушить, отпуская, давая передышку на несколько секунд, и с новой силой вжимая в себя, душа ногами.

6. Беджан

Колючая и приятная слабость охватила его перед входом в храм. Так бывало каждый раз, с самого первого посещения, когда Беджана, еще совсем юного референта высокого чина, о котором все успели забыть, начисто стерев его имя и заслуги из документов и встроенной человеческой памяти, ввели в храм в составе шумной делегации. Посещение храмов входило в основную программу культурных дней. В отличие от других, таких же молодых и дерзких технократов, застарелый термин академии госуправления и госстроительства, Беджан не пропускал ни одного культурного дня. И дело было не в том, что на весь день он освобождался от обязанности сидеть десять часов в душном стеклянном доме, выискивая ошибки и багги в программах и документах, спускаемых с самого верха. Работы он не боялся и находил в ней ледяное удовлетворение, как успокаивается нутро в знойный день после долгого глотка ледяного напитка, а в том, что Беджану нравился город, особенно его старинная часть. Он любил после работы гулять от одного островка старины к другому, выискивая свидетельства былой жизни в стекло-железных исполинах, как маленькая мышь находит щели и лазы в лабиринте безликих заборов.